Убийство в теологическом колледже - Филлис Дороти Джеймс

Кейт включила магнитофон, и настал черед предварительных вопросов. Грегори сообщил свое имя и адрес, а трое полицейских произнесли вслух свои имена и звания.

Допрос начал Пирс.

– В прошлую субботу примерно около полуночи был убит архидьякон Крэмптон, – сказал он. – Где вы находились той ночью после десяти вечера?

– Я уже говорил раньше, когда вы допрашивали меня в первый раз. Я был в своем коттедже, слушал Вагнера и не покидал коттедж до того момента, как по телефону меня позвали на собрание, организованное Себастьяном Мореллом в библиотеке.

– У нас есть улики, свидетельствующие о том, что кто-то той ночью заходил в комнату Рафаэля Арбетнота. Это были вы?

– И как я это сделал, по-вашему? Я же только что сказал, что не выходил из коттеджа.

– 27 апреля 1988 года вы женились на Кларе Арбетнот, и вы сообщили, что Рафаэль – ваш сын. В момент заключения брака вы знали, что эта церемония его узаконит, сделает наследником имущества колледжа Святого Ансельма?

Повисла небольшая пауза. Дэлглиш решил, что Грегори просто не знает, откуда они в курсе про брак и как много им известно.

– На тот момент я этого не знал, – сказал Грегори. – Но позже – и я не помню, когда точно, – я понял, что юридический акт 1976 года узаконил моего сына.

– В момент заключения брака вы знали об условиях завещания мисс Агнес Арбетнот?

Теперь Грегори не колебался. Дэлглиш был уверен, что он посчитал своей обязанностью все разузнать, возможно, навел справки в Лондоне. Но сделал это инкогнито и мог быть практически уверен, что раскопать по крайней мере эту улику будет непросто.

– Нет, не знал, – последовал ответ.

– И ваша жена вам ничего не сказала? Ни до, ни после заключения брака?

Снова небольшая заминка, проблеск мысли в глазах.

Потом он решил пойти на риск.

– Нет, не сказала. Она больше беспокоилась о спасении своей души, чем о материальной выгоде для нашего сына. И если этими в какой-то мере наивными вопросами вы хотите подчеркнуть, что у меня имелся мотив, могу я обратить ваше внимание, что мотив был и у четырех проживающих в колледже священников?

– Мне казалось, – вмешался Пирс, – вы говорили, что не знали об условиях завещания.

– Я не думал о финансовом преимуществе. Я думал об очевидной неприязни, которую испытывали к архидьякону практически все в колледже. И если вы утверждаете, что я убил архидьякона, чтобы обеспечить своему сыну наследство, позвольте обратить ваше внимание на тот факт, что колледж планировалось закрыть. Мы все сознавали, что наши дни в Святом Ансельме подходят к концу.

– Закрытие было неизбежно, – согласилась Кейт, – однако на это требовалось время. Отец Себастьян мог бы договориться еще о годе или двух. Достаточно, чтобы ваш сын доучился и стал священником. Вы этого хотели?

– Я выбрал бы для него иную карьеру. Но это, как я понимаю, одна из досадных мелочей, составляющих отцовство. Дети редко делают разумный выбор. Поскольку я игнорировал Рафаэля двадцать пять лет, сомневаюсь, что у меня сейчас есть право голоса в вопросе, как ему распорядиться своей жизнью.

– Сегодня нам стало известно, – сказал Пирс, – что убийца архидьякона был в студенческом плаще. Мы нашли коричневый плащ в одной из стиральных машин в прачечной колледжа. Вы его туда положили?

– Нет, не я, и не знаю, кто это сделал.

– Нам также известно, что кто-то, вероятно, мужчина, позвонил миссис Крэмптон в девять двадцать восемь в ночь убийства якобы от епископа и попросил номер мобильного телефона архидьякона. Это вы звонили?

Грегори еле сдержал улыбку.

– На удивление примитивный допрос. Учитывая, что вы, как я понимаю, считаетесь одной из прославленных команд Скотланд-Ярда. Нет, я не звонил и не знаю, кто это сделал.

– В это время священники и четверо студентов были в церкви на повечерии. А где находились вы?

– В своем коттедже, проверял сочинения. Я не единственный мужчина, который не присутствовал на службе. Джарвуд, Стэннард, Сертис и Пилбим тоже устояли перед искушением послушать проповедь архидьякона. Так же, как и три женщины. А вы уверены, что звонил мужчина?

– Убийство архидьякона – не единственная трагедия, поставившая под угрозу будущее колледжа Святого Ансельма, – сказала Кейт. – Этому поспособствовала и смерть Рональда Тривза. В пятницу вечером он был с вами. А на следующий день умер. Так что произошло в пятницу?

Грегори уставился на нее, и его лицо исказил настолько откровенный спазм неприязни и презрения, словно он плюнул. Кейт покраснела.

– Его отвергли, его предали, – продолжила она. – Мальчик пришел к вам в поисках поддержки и утешения, а вы его прогнали. Разве не это произошло?

– Он пришел ко мне на урок по греческому, мы переводим Новый Завет. Надо отметить, все прошло быстрее, чем обычно, но он сам так захотел. Вы, очевидно, знаете, что он украл освященную просвиру. Я посоветовал признаться отцу Себастьяну. Единственно возможный совет. Вы дали бы такой же. Он не знал, исключат его или нет. Я сказал, что, учитывая специфическое восприятие реальности отцом Себастьяном, скорее всего, да. Он хотел получить какие-то гарантии, но какие гарантии я мог ему дать? Лучше рискнуть, чем попасть в лапы шантажиста. Он был сыном богатого человека и мог платить этой женщине годами.

– У вас есть причины подозревать Карен Сертис в шантаже? Насколько хорошо вы ее знаете?

– Достаточно хорошо, чтобы понять: она беспринципная молодая женщина, которая обожает власть. Его тайна никогда бы не была в безопасности.

– Получается, – сказала Кейт, – он ушел и покончил жизнь самоубийством.

– К сожалению. И я не мог ни предвидеть это, ни предотвратить.

– А потом произошла и вторая смерть, – сказал Пирс. – По имеющимся у нас свидетельствам миссис Манро обнаружила, что вы отец Рафаэля. Она говорила с вами об этом?

И снова повисло молчание. Он положил руки на стол и уставился на них. Разглядеть лицо было невозможно, но Дэлглиш знал, что Грегори предстал перед выбором. Снова он задавался вопросом: сколько знает полиция и насколько точно в этом уверена? Говорила ли Маргарет Манро с кем-то еще? Возможно, оставила записку? Пауза затянулась менее чем на шесть секунд, хотя показалось, что прошло больше времени.

– Да, она ко мне заходила, – наконец произнес он. – Миссис Манро навела кое-какие справки – не сказала точно какие, которые подтвердили ее подозрения. Ее, по всей видимости, беспокоили две вещи. Первое, что я обманывал отца Себастьяна и работал здесь под фальшивым предлогом; и второе, что, конечно, важнее, она полагала, что Рафаэлю нужно все рассказать. Ни то ни другое ее не касалось, но я счел разумным объяснить, почему не женился на матери Рафаэля, когда она забеременела, и почему впоследствии поменял свое решение. Я сказал, что выжидаю момента, чтобы признаться сыну. Объяснил, что не хочу, чтобы это известие стало для него слишком нежеланным. Что предпочитаю выбрать время сам. Миссис Манро получила заверения, что до конца семестра он все узнает. На таких условиях – выполнения которых она, кстати, не имела ни малейшего права требовать – она согласилась хранить молчание.