Мальчик - отец мужчины - Игорь Кон

Однако в целом альтернатива, что формируется раньше – идентичность или интимность, представляется мне слишком абстрактной, оба феномена многомерны и многозначны. К тому же нет основательных лонгитюдов.

Зато гендерные различия по оси «инструментальность/ экспрессивность» сомнений не вызывают. Сравнение дружеских ценностей большой группы российских школьников и студентов (Кон, Лосенков, 1974) подтвердило, что девичьи критерии дружбы тоньше и психологичнее мальчишеских. У девочек раньше возникает потребность в интимной индивидуализированной дружбе, и сама девичья дружба больше ориентирована на эмоционально-экспрессивные ценности. Дописывая неоконченное предложение «Друг – это тот, кто…», испытуемые выразили два главных мотива: 1) ожидание взаимопомощи и верности и 2) ожидание сочувствующего понимания. У мальчиков второй мотив усиливается с 16 % в седьмом классе до 40 % в десятом классе, а у девочек с 25 до 50 %. Но у девочек он во всех возрастах звучит сильнее, чем у мальчиков. Та же тенденция позже выявлена у голландских подростков.

Старшеклассницы значительно чаще своих ровесников склонны считать «настоящую дружбу» редкой (разница выравнивается только к 10-му классу). В определении понятия «друг» у юношей акцент на взаимопомощь перевешивает мотив понимания вплоть до студенческих лет, у девочек «понимание» преобладает уже с 8-го класса.

В самое слово «понимание» юноши и девушки вкладывают не совсем одинаковый смысл. Типологизированные А. В. Мудриком ответы московских школьников на вопрос о том, что значит «понимать человека», распределяются по пяти рубрикам: 1) хорошо знать человека; 2) сопереживать ему, чувствовать то же, что он; 3) иметь с ним общие интересы, думать, как он; 4) помогать ему, быть ему другом; 5) уважать и любить его. Мальчики в своих ответах подчеркивали преимущественно момент объективного знания («понимать человека – значит хорошо его знать») или интеллектуального сходства («думать, как он, иметь общие интересы»). У девочек определеннее всего звучит тема сочувствия, сопереживания. В разговорах с друзьями у них доминируют «личностные» темы, они чаще, чем юноши, жалуются на одиночество и непонимание друзей.

Применимо ли это к современным подросткам? Мы постоянно слышим, что рыночные отношения, высокий темп жизни и развитие средств массовой коммуникации делают интимные дружеские отношения редкими и даже вовсе невозможными.

Если судить по структуре досуга и источникам значимой информации, то ценность друзей у сегодняшних школьников ниже, чем раньше. Хотя среди всех способов проведения свободного времени у московских старшеклассников на первом месте стабильно находится «общение с друзьями», в 1991 г. так ответили 79,3 %, а в 2000-м – только 53,9 % опрошенных (Собкин, Евстигнеева, 2002). Но это объясняется прежде всего тем, что досуг школьников стал более разнообразным.

Из опроса московских старшеклассников (Собкин, 2001 г.) видно, что по сравнению с советскими временами существенно снизилась роль друзей как источника информации. Среди «наиболее полезных и интересных источников информации» мальчики-одиннадцатиклассники на первое место (50 % всех ответов) поставили Интернет, а друзей – лишь на четвертое место (29,6 %). Но информационный ресурс никогда не был ведущей ценностью юношеской дружбы. Друзья становятся главным источником информации только в бесписьменном или в тоталитарном обществе, где СМИ монополизированы государством и люди вынуждены пересказывать друг другу новости по секрету. Хотя сегодняшние подростки черпают новую информацию не столько из разговоров с друзьями, сколько в Интернете, обсуждают эту информацию они прежде всего с друзьями. Да и Интернет для них не только новый канал общения, но и новые возможности нахождения друзей и собеседников.

Что же касается гендерно-специфических ценностей дружбы, то похоже, что за прошедшие 40 лет они не особенно изменились. На прямой вопрос, есть ли у них настоящие друзья, подавляющее большинство юношей и девушек в 1995 и 1997 гг. ответили положительно. Отвечая в 1995 г. на вопрос «что для вас самое главное в дружбе?», 16-19-летние юноши и девушки одинаково ставят на первое место возможность получить помощь, когда это нужно, а на второе – верность, преданность, постоянство. Однако девочки придают больше значения «чувству, что кто-то в тебе нуждается» (57,8 % против 36,2 % у мальчиков), возможности делиться своими сокровенными мыслями (50,9 % против 37,4 %) и сознанию того, что кто-то высоко ценит тебя и принимает твое мнение во внимание (40,5 % против 34,8 %). Для мальчиков важнее совместное проведение досуга (36,5 % против 21,8 % у девочек) и интеллектуальная общность («друг – человек, который разделяет твои взгляды и придерживается тех же самых принципов») – 29,5 % против 18,3 % (Червяков, Кон, 1995, 1997, неопубликованные данные).

В то же время понятие смешанной, разнополой дружбы для подростков более приемлемо, чем 40 лет назад. «Классическая» дружба мальчиков чаще бывает однополой. У опрошенных в 1997 г. семи-девятиклассников этому критерию отвечали 89 % дружб, а у опрошенных в 1995 г. 16-19-летних юношей – 86,3 %. У девушек друзей противоположного пола, как всегда, значительно больше – соответственно 40,4 и 31,9 %. Вероятно, девочки включают в число «друзей» своих возлюбленных, чего мальчики, как правило, не делают. Однако международный студенческий опрос 2003 г. показал значительный прирост числа разнополых друзей. Доля российских мальчиков, имеющих друзей исключительно своего пола, составляет 20,5 % среди 11-13-летних и лишь 5 % среди 16-18-летних. По другим 8 странам цифры по младшей группе варьируют от 32 (США и Австрия) до 11–13 % (Италии и Франция).

Новейшие американские исследования указывают в том же направлении: хотя «лучшие друзья» чаще бывают своего пола, это менее обязательно, чем раньше, причем сдвиги начинаются уже в младшем подростковом возрасте. По данным лонгитюдного исследования 955 подростков с 6-го по 11-й класс (Arndorfer, Stormshak, 2008), количество «лучших друзей» другого пола у мальчиков увеличивается с 14–16 % в шестом-седьмом классе до 21 % в восьмом. Тот же тренд существует у девочек. Однако различия ценностей (совместная деятельность или понимание) и степени интимности мальчишеской и девичьей дружбы сохраняются, большинство подростков считают однополую и смешанную дружбу разными типами личных взаимоотношений (McDougall, Hymel,2007).

Легко заметить, что мальчишеский канон дружбы отражает особенности эмоциональной культуры мальчиков. Хотя потребность в самораскрытии у мальчика очень сильна, гегемонная маскулинность накладывает на него нормативные ограничения, побуждая к эмоциональной сдержанности и препятствуя развитию способности к сопереживанию. Хотя их общение с друзьями доверительнее отношений с группой сверстников, заботясь о поддержании образа своей маскулинности, мальчики старательно избегают обнаруживать перед друзьями эмоциональную или физическую боль (Oransky, Marecek, 2009). Поскольку любые проявления чувствительности, тревоги и заботы о других в мальчишеской среде высмеиваются как признаки «девчоночности» или «гейности», мальчики вынуждены ограничивать эмоциональное общение друг с другом насмешками, подкалываниями и розыгрышами. Для многих из них такое поведение мучительно, но мальчики считают, что таким путем они поддерживают маскулинность друг друга.