Жанна Ланвен - Жером Пикон

Совершенно непохожая на все это мода унисекс, набиравшая обороты, благодаря распространению спортивных костюмов, была названа журналом «Адам» так: «Мода спортивных курортов, придуманная у Ланвен». Цвет и материал – главные ее элементы. «Полотно и лен, немнущиеся ткани прекрасно сочетаются: светлые брюки или шорты с верхом фиолетового, синего, коричневого, серо-бежевого цвета. Дама наденет пляжный комплект – полосатую блузу и короткие брюки “буфф” нового стиля. Для месье – рубашка поло. Она расстегивается на груди, воротник может модифицироваться, отчего рубашка полностью видоизменяется. Ей на смену идет легкий купальный костюм – лучшая, самая удобная и красивая одежда для пляжей юга»[678].

В ателье мужской одежды Ланвен всегда искали новый стиль и новые материалы для мужской одежды. Здесь работали с такой же фантазией и так же виртуозно, как и в женских салонах.

На воображение модельеров иногда влияли политические события, потому что мода не существует отдельно от окружающего мира.

Муссолини, Муссолино, Шпионка и Фриц

Жанна с воодушевлением меняла многое в работе своего Дома моды, время наступило тревожное. Францию, как и почти все страны Европы, поразил экономический кризис, политическая ситуация тоже становилась угрожающей. Общество находилось в подвешенном состоянии. В начале 1930-х годов расцветающий в Италии и Германии фашизм вызывал у одних сильнейшее беспокойство, у других – восхищение, притом что советская угроза все равно воспринималась как нечто гораздо более страшное. В политическом мире назревала очевидная революция.

Крепло ультраправое традиционное крыло. Моррас[679] и «Аксьон Франсез» выдержали ниспровержение папы[680], оставшись верны своим принципам и убежденности в том, что необходимо вернуть ситуацию, в которой страна находилась до 1789 года[681].

Но некоторые представители крупной французской буржуазии, не столь увлеченные историей Франции, призывали применять экстренные меры по выводу страны из тяжелого состояния.

Близкие Жанны не оставались равнодушными. Жан Лабюскьер открыто заявлял о своей симпатии к «Боевым крестам»[682].

Эта организация начала с того, что потребовала отставки всех действующих политических партий. На тот момент она была одной из самых известных националистических групп, демонстрирующих поддержку военного переворота и организованных вооруженных мятежей. Организация объединила бывших соратников и единомышленников, получала поддержку от влиятельных промышленников, среди которых встречались и люди из мира моды, например парфюмер Франсуа Коти, купивший сначала газету Figaro, а потом журнал L’Fmi du people[683].

Из круга ее друзей Жан-Луи Фор был одним из тех, кто консультировал, публиковался, пропагандировал и собирал новых сторонников, что до тех пор казалось против его характера. В начале 1932 года он спросил Леона Берара, не пришло ли время пересмотреть Версальский договор, как предпосылку для любого нового союза. Ответ бывшего министра был откровенным: «Теоретически вечных договоров не существует, но уместно ли сейчас пересматривать условия именно этого договора? Немедленно? Стоит ли нам брать на себя такую инициативу после того, как мы столько раз критиковали недостатки другой стороны? Как вы знаете, это лишь вопрос ловкости, ничего больше. К примеру, по этой теме у меня имеется довольно твердое мнение, несмотря даже на то, что многим оно может показаться реакционным.

Я убежден, изменить условия этого договора должны три-четыре государственных деятеля из разных стран, предварительно подробно обсудив друг с другом весь процесс подготовки этого события. Обсуждение должно проходить тайно, по крайней мере хотя бы в относительном секрете»[684].

В следующем году Фор сделал первый шаг и сумел передать Муссолини через вице-президента итальянской палаты депутатов, Паолуччи, свою статью «О пересмотре условий соглашений»[685].

Жанна не участвовала в обсуждениях подобного рода. Женщина не могла голосовать, даже если она владелица одного из самых процветающих производств предметов роскоши и кавалер ордена Почетного легиона. Идея авторитарного режима оказала влияние на ее творчество, как показывает модель 1922 года: серо-зеленое платье «Муссолини», появившееся на подиуме в тот же год, когда «Черные рубашки»[686] стали маршировать по Риму. По-итальянски слово mussola означает легкую ткань для нежных целомудренных нарядов – муслин, прозрачный и воздушный. Италия тогда еще не стала страной с диктаторским режимом, а в 1925 году, когда сомневаться уже больше не приходилось, появилась модель «Муссолино» – серое, очень прямое пальто с белым, серым и черным кантом, небольшим стоячим воротником, и ни лоскутка муслина.

Восхитительная модель пользовалась большим успехом на показах и в Париже, и в Биаррице, и в Каннах, и даже в Италии, и немного напоминала вещь из «спортивной линии» 1924 года под названием «Фашистка». Мода подчиняется лишь законам элегантности, и итальянцы в этом убедились, когда в следующем году им было представлено серое платье с узким пояском на бедрах и нашитыми как аппликация карманами под названием «Заключенная». В том же 1925-м – модель «Вечный жид», название которой тоже не обещало ничего хорошего.

В феврале 1934 года, девять лет спустя, в парижской коллекции снова появляются модели, вызывающие тревожные ассоциации с происходящим в мире. Короткий плащ с капюшоном «Беженец» и идущее в комплекте длинное черное платье «Беженка» тоже намекали на надвигавшуюся угрозу. Широкий и высокий воротник пальто «Конспиратор» словно выражал глухую угрозу, нависшую над узким кругом посвященных.