Срыв (сборник) - Роман Сенчин

– Яшка, младший, – добавил старик, – из техникума сбежал. Не смог там. С вами, говорит, хочу. Мы не спорим. Пускай. Хорошо.

– А он женат?

– Пока нет. Зима встанет, отправим в поселок – там есть невесты…

– А у него настоящее имя Яша, или это русский, так сказать, псевдоним?

Родители отмолчались. Лингвист из Якутии или Бурятии объяснил:

– Личное имя вам никто не скажет. Это тайна.

Сергей Игоревич доел свое мясо, передал пустую тарелку молодой женщине, стройной, крепкой, с чистой гладкой кожей; не верилось, что большую часть года она живет в чуме… Посидел ради приличия, хотя хотелось на воздух.

Дождался, пока один из гостей, поблагодарив хозяев, выйдет, и последовал его примеру.

Парни сколачивали из жердей что-то вроде переносной ограды, подростки играли в догоняшки, а малышня катала машинки по траве.

Тут же были и олени – одни бродили неподалеку от жилищ, опасаясь лезть в них, наполненных приезжими; другие по-прежнему смирно стояли в упряжке.

Женщина Ольга гладила одного из запряженных оленей, с торчащим из центра лба уродливым рогом, жалеюще приговаривала:

– Бедненький, как тебе живется такому…

Возле поленницы лежала похожая на медвежонка собака и миролюбиво посматривала на Сергея Игоревича.

Его медленно стала заливать тоскливая зависть к обитателям этого мирка.

«И долго ты так выдержишь? – сразу вякнул насмешливый голос. – Оленей пасти, в чуме на досках спать, мыться раз в месяц?» – «Если бы родился частью этого мира – был бы, наверное, счастлив». – «Да ну! Хе-хе. Быть частью мира, который более сильные миры выдавили на край света. Буквально на край света. Их обрекли на мучение, как слабых эскимосов в Северной Америке, огнеземельцев в Южной, айнов на островках между Россией и Японией, а теперь цивилизованные народы завидуют этому мучению, изучают его, оберегают». – «Не в этом дело!» – «А в чем?» – «Да ни в чем!» – мысленно рявкнул на насмешливый голос, как сейчас Сергею Игоревичу казалось, настоящий.

Залюбовался было девочкой лет четырнадцати, в спортивных штанах, футболке, под которой выделялись бугорки грудей, за которой гонялся то ли брат, то ли племянник лет двенадцати. Девочка уворачивалась от выбрасываемой вперед руки, и толстая коса блестящих черных волос тяжело билась о ее спину, плечи…

Сергей Игоревич залюбовался девочкой искренне, чисто, без мыслей, но как только осознал, что залюбовался, так сразу полезли и мысли.

Вспомнилось о гостеприимном гетеризме – традиции, когда мужчины малых народов на время делились своими женщинами с гостями из других родов или вообще чужаками… Наверняка делились не для того, чтобы сделать гостю приятное, а по чисто прагматичной причине: укрепить свой народ генетически.

Ясное дело, они не знали слов «ген», «геном», «генетика», впрочем, как и европейцы – что-то связанное с генами появилось во времена Дарвина, – но чувствовали, что цивилизация, заключающаяся для них в трех-пяти сотнях человек, явно мала. Все – родственники, и в итоге рождаются больные, хилые дети. Жертвы близкородственных скрещиваний по-научному, кажется. И когда появлялись чужаки, И когда появлялись чужаки, и их не убивали как врагов, добирались до местных женщин, то после них рождались дети крепче. Вот так и появилась традиция. Интересно, что она была особенно развита у народов Севера и островов Тихого океана.

Правда, справедливости ради, многие другие народы предлагали своих жен, дочерей, невесток чужакам, но в основном за деньги. А эти – бескорыстно. Вернее, тоже корыстно, конечно, – ради освежения крови, укрепления популяции.

Чужаки же вместо укрепления нередко приносили оспу, туберкулез и сифилис. Но сейчас-то времена изменились…

– Эх-х, – появился перед Сергеем Игоревичем великан-краевед, наверняка в свое время попользовавшийся гостеприимным гетеризмом вволю. – Выпить бы счас. – И сыто рыгнул в кулак.

– Да, неплохо бы. – Не то чтобы Сергей Игоревич тоже очень хотел водки или чего-то вроде, но мысли, как говорили в его детстве, заканали, хотелось переключиться. – А у вас совсем ничего?

– Так Ленка ж отобрала. Обратно поедем – заберу. Пропустим… Как тебе тут? Первый раз на стойбище?

– Нет, конечно. Не первый. – В своем голосе Сергей Игоревич услышал негодование и обиду. – И у эвенков был, и у тофаларов, тоджинцев… Но коротко, вот так же…

– А хочешь на неделю, на месяц? Могу устроить. У меня семья есть… друзья. С ними столько накочевал, как вокруг света. Теперь уже не могу, здоровье, а они привыкли, чтоб кто-то с ними был. Одним уже скучно… Ну, – Дмитрий Абрамович нахмурился, поняв, что подобрал не то слово, – не скучно, а как бы не хватает теперь чего важного…

– Спасибо… Разгребусь с делами в Москве – позвоню, – сказал Сергей Игоревич по возможности убедительно, но знал, что не разгребется, да и дел-то важных по существу нет. Просто нелепо это – в сорок пять лет, совершенно огорожаненным, прибиваться к оленеводам, жить внутри этой пирамидки из брезента и войлока. Это для молодых занятие, да и то… Есть в таких экспериментах неправда. Ложь. Пожил месяцок в чуме, а потом – скорее в квартиру, к теплой батарее и окнам, затянутым сеткой от комаров. Или переселяйся насовсем, ну, на год хотя бы, или держись на расстоянии, изучай, если так уж хочется, по книгам, документам.

И Сергею Игоревичу стало стыдно своих блестящих туфель, чистых джинсов, легкой светлой куртки…

– Не знаете, – заговорил, когда молчание затянулось, – много они на своих оленях зарабатывают? Как-то неудобно сейчас у них спрашивать…

Дмитрий Абрамович махнул рукой, ответил досадливо, сипяще:

– Да ничего они особо не зарабатывают. Мясо если и покупают, то за копейки, шкуры вообще на фиг теперь не нужны. Нефтяники бы их давно, была бы их воля, согнали всех в кучу, но это ж международный скандал. Как это, дескать, малочисленный народ обижать… Да и так постоянные конфликты. Ханты недавно взбунтовались, так такой шум пошел…

– Слышал, слышал. Читал.

Из чумов стали выходить люди. Сергей Игоревич увидел Елену и Ивана. Шли рядом, улыбались друг другу, о чем-то приятном разговаривали… Заметили Сергея Игоревича и одновременно подтянули губы. Инстинктивно, как отдергивают руку от горячего…

«Неужели у меня глаза такие, – испугался Сергей Игоревич, – аж улыбки гасят?» И сам заулыбался им:

– Ну как, всё хорошо?

– Отлично! Оленина – объедение просто. Оторваться не мог. – Иван причмокнул. – У нас в Иркутске найти ее – проблема целая.

– В Москве появилась, – отпарировал Сергей Игоревич. – И тушенка есть…

– Ну, в Москву, как говорится, все катится.

Сергей Игоревич не стал спорить. Затяжно посмотрел на Елену; она спокойно и холодно выдержала его взгляд.

* * *

Обратный путь показался короче. Может, потому, что в вахтовке Сергей Игоревич слушал полушутливую перебранку великана-краеведа с Еленой по поводу оставленного в автобусе пакета с выпивкой и закуской, а когда добрались до автобуса, одну за другой выпил две порции водки и задремал… Не задремал, точнее, а оказался в том приятном состоянии, когда в голове что-то бродит, мерцает, но это не воспоминания, не мысли. Мозг отдыхает, тело расслаблено, глаза спрятаны под веками. Слышишь разговоры вокруг, но не понимаешь слов, и голоса становятся причудливой мелодией, неровности дороги не раздражают, даже приятно покачиваться, подскакивать на сиденье…