Загадка штурмана Альбанова - Михаил Чванов

И я подумал: «Купи Ерминия Александровна тетради с обложкой другого цвета, более светлого, она, может, надписывала бы дневники на обложке, и мы сегодня, может быть, знали бы автора дневника. Она, наверное, не заглядывала в далекое будущее, раздавая эти тетради, но словно предчувствовала, что хотя бы одна из них через много-много лет, без малого через век, станет единственным документом — свидетельством их жизни на ушедшей в трагическое небытие «Св. Анны».

9 августа, высчитав поясное время и время в полете, я набрал номер мобильного телефона Олега Продана. Он был вне досягаемости. Я позвонил через два часа — Олег откликнулся:

— Только что приземлились. Все находки относятся к найденным в прошлом году останкам. Других находок нет… — И словно в упрек мне: — В этом году, в отличие от прошлого года, не давали работать медведи, особенно на острове Белл… Мы не знаем, где еще можно искать. Наверное, теперь можно рассчитывать только на случайность находок…

Догадываясь о его чрезвычайной послеэкспедиционной занятости, о куче накопившихся в его отсутствие дел, я написал Роману Буйнову с просьбой прокомментировать результаты экспедиции. Но и от него ответ получил лишь через неделю.

«Извините за не оперативный ответ. Я вернулся позже всех, только два дня назад, т. к. сразу после экспедиции с ЗФИ улетел с вертолетчиками на Северную Землю, потом Таймыр, Диксон, Ямал и, наконец, Новый Уренгой, а оттуда уже поездом. Впечатление восторга от просторов и красот в смеси с горечью заброшенности и загаженности нашего Крайнего Севера. Остатки последних могикан, доживающих здесь свой век, на которых все держится, загубленный энтузиазм — вот, пожалуй, вкратце мои ощущения от этой послеэкспедиционной поездки. Что же касается непосредственно поисковой экспедиции, мои ощущения также неоднозначны. Ну, во-первых, это некоторое разочарование в результатах. Откровенно говоря, я ожидал большего. Но… Найдены еще фрагменты дневника (визуально нечитаемые) — опять будут колдовать криминалисты, обложка от тетради черного цвета, которыми всех снабдила Жданко, несколько костных фрагментов того же человека, остатки варежки и шерстяных носок, клапан от рюкзака. Перелопатили практически весь склон морены, наворотили целый карьер базальта. Я работал в пешей группе. В несколько приемов мы прошли заново весь мыс Ниль, два ледника до скал Полосатых, мысы Краутера, Калина, Гранта. Следов пребывания людей так и не обнаружили. Вывод: Альбанов три дня жил вероятнее всего в прибойной зоне и за годы все смыло штормами. Второе — с величайшей степенью вероятности можно утверждать, что группа Максимова до Гранта не дошла. Причина тому непроходимые для неэкипированного и неподготовленного человека ледники. В любом случае в цепи роковых обстоятельств последней и фатальной была ошибка штурмана в том, что время, которое он выделил пешей группе, было явно недостаточно, даже если бы они были альпинистами в полном снаряжении.

Интерес к этой теме, благодаря усилиям Каверина и Вашим, еще долго будет вдохновлять людей на поиски и дай Бог на этом вырастет еще не одно нормальное (хотя бы в своей части) поколение. Мы же на данном этапе не представляем себе, где можно еще искать: если они в леднике — это тупик, если пошли по припаю и оказались в море — их следов больше не существует. Ну, вот такие пока мысли.

P.S. А все же очень жаль, что Вас с нами не было…»

Надо ли говорить, как мне жаль, что я не был с ними. Надо ли повторять, что, наверное, я никогда не смогу себе простить этого. Единственное, что меня успокаивает: самое главное, что меня остановило, — боязнь сорвать работу экспедиции. Да, конечно, всегда на связи были вертолеты, но тем не менее.

Я счастлив, что судьба на своем очередном изломе, очередном подведении итогов, надеюсь еще не окончательных, подарила мне встречу с этими людьми. Не случайно, что костяк экспедиции составляют бывшие офицеры ВДВ и профессиональные спасатели, неважно, ныне действующие или бывшие, потому как бывших спасателей, как и бывших офицеров, не бывает. Грешен, но до этой экспедиции я, оказывается, не очень хорошо представлял профессию спасателя, хотя один из моих близких друзей — командир Приволжского поисково-спасательного отряда МЧС Вячеслав Климец, теперь уже в сравнительно далеком прошлом повторивший и углубивший мой путь спелеолога. Я, конечно, так примитивно о спасателях не думал: ну, работа такая, наверное, хорошо платят, кто-то идет в спасатели от нужды, из-за безработицы. Но в то же время и не задумывался над глубинной сутью этой профессии. Наверное, приходят в спасатели и от нужды и от безработицы, но долго такие в спасателях не задерживаются, потому что, во-первых, не каждому дано постоянно видеть человеческое горе, человеческую смерть, а спасатели выдерживают это не потому, что окаменевает их душа или ее вообще у них нет, а с холодной душой, несомненно, было бы легче работать, а потому, что спасатель — это мировоззрение, образ жизни, наконец, жертва, это часто или даже, как правило, собственный излом судьбы, который не сломал человека, а позвал спасать других людей.

Они спасают не только человеческие жизни, они спасают человеческие души. И не только тех, кого непосредственно во время природной или техногенной катастрофы спасают. А их родных, близких, наконец, престиж страны. А в данном случае они спасают память о давно ушедших людях, останки которых до сих пор не преданы земле, порой оболганных, не имеющих возможности что-то сказать в свое оправдание.

Спасают даже в свой единственный в году отпуск. Как оказалось, кроме них, в стране это некому было сделать.

Меня могут упрекнуть, что я пишу об участниках экспедиции несоразмерно много, может, даже больше, чем о результатах самой экспедиции. Но я посчитал себя обязанным сделать это, чтобы стало понятно, почему именно эти люди, рискуя собственной жизнью, отправились в Арктику искать пропавших без вести почти сто лет назад наших соотечественников.

Это очень тяжелая профессия. И не только физически и психологически. В данном случае я имею в виду несколько другое, ибо в большинстве своем они спасают людей пострадавших не столько в результате природных катастроф, которые все чаще тоже провоцируются человеком, а катастроф, ставших результатом необдуманной, неумной или даже преступной деятельности властителей, политиков, обслуживающих их безнравственных ученых, экономистов, юристов…. И можно только догадываться, что творится в душах спасателей. Они рождают в людях надежду.

Это люди с обостренной совестью. Накапливающееся внутри напряжение требует выхода, разрядки, иначе рано или поздно при накоплении критической массы оно может сработать как детонатор, вызывающий физический или нравственный взрыв — разрушение человека. Потому не случайно, что почти все они находят самовыражение в творчестве. Владимир Мельник стал талантливым художником-фотографом, лауреатом многочисленных российских и международных премий. Александр Унтила пишет военную жесткую и честную, как его биография, прозу, она сродни «окопной» прозе лейтенантов Великой Отечественной — Юрия Бондарева, Виктора Астафьева… Пишет свою книгу-расследование о тайне «Св. Анны» Роман Буйнов, которую намерен закончить к 100-летию брусиловской экспедиции, писал стихи погибший в Арктике при испытании нового спасательного водолазного снаряжения Герой России Андрей Рожков.