В ночь большого прилива - Владислав Крапивин

Вот так летят они, кормит маленький рыбак гусей самим собой, плачет и думает: «Скорее бы долететь, хоть одним глазком на луга поглядеть, а то ведь умру и не увижу…»

И вот опустились они на берегу синего озера, в котором белые облака плавают, отражаются. Обступили гуси корзину, загоготали испуганно, крыльями захлопали: почему маленький рыбак голову уронил, почему в крови? А как поняли — всполошились еще пуще! Выплюнули мясо, приложили к ранам на ногах, на руках, а старый гусь раны заклеил волшебной слюной. Потом окунули они в озеро крылья, обрызгали маленького рыбака, тот и очнулся…

Смотрит — слева синяя вода, справа — до самого края земли высокая трава с цветами и густые рощи среди лугов, будто острова. А между рощ, над травою, там и тут белые дома с красными крышами стоят, а от домов идут люди. Мужчина идет и женщина и девочка с мальчиком. Волосы у них желтые, глаза синие, а лица добрые. А впереди рыжая собака бежит, хвостом машет. Глаза у собаки золотистые, язык розовый, и она будто смеется. Гуси тут как закричат:

«Люди-люди, га-га-га! Мы вам мальчика принесли с дальней стороны!» И улетели.

Маленький рыбак стоит и не знает, что делать. Собака подбежала, стала теплым языком последние ранки на нем зализывать.

А девочка спрашивает:

«Ты чей?»

Он говорит:

«Ничей, сам по себе. Меня гуси принесли…»

Женщина говорит:

«Хочешь с нами жить? Я буду твоя мама…»

Он как побежит, как обнимет ее…

Мужчина говорит:

«Я буду твой отец».

Мальчик говорит:

«Я буду твой брат».

А девочка:

«Я буду твоя сестра».

А собака ничего не говорит, только хвостом машет, но и так все понятно…

Вот и вся сказка…

Они с минуту сидели неслышно, не возились, не шептались. Потом потихоньку завздыхали, зашевелились.

Чижик осторожно сказал с тумбочки:

— Нет, это не все. Еще сказка про луга, как там люди живут… Антон, расскажи.

— Про луга — это уже не сказка, — строго возразил за спиной Корнелия Илья.

А неуклюжий Дюка завозился и вздохнул:

— Про гусей — это сочинительство, а про луга — по правде.

Они все опять зашептались, запереглядывались. Старшие девочки — Дина и Лючка — встретились глазами с Корнелием и отчужденно потупились. Он почувствовал себя гостем, которому деликатно намекают, что пора заканчивать визит.

Конечно! У них свой мир, свои тайны, своя сказка, которая, кажется, стала чуть ли не религией. Сказка-надежда про волшебную страну, куда можно бежать из постылой тюрьмы…

Он хотел встать, но Тата вцепилась в локоть. Надо же!..

Антон вдруг сказал, глядя прямо в лицо Корнелию:

— Чего ж рассказывать сказки про луга. Вот если бы найти человека… — Он словно принимал Корнелия в равноправные собеседники. — Гусей, конечно, по правде не бывает, а вот люди, которые умеют уводить, они есть…

— Уводить на Луга? — прямо спросил Корнелий.

— Ага… — выдохнул Антон.

А Лючка, обнявшись с Диной, мечтательно объяснила:

— Это дальняя страна такая. Может, даже другая планета… Там все без индексов живут, и если кто-то сирота, ему сразу говорят: «Иди жить к нам». И луга кругом зеленые-зеленые… Только бы знать, как уйти…

— Антон, расскажи про Вика, — попросил Ножик.

— Сколько можно про одно и то же…

— А ты Корнелию… господину Корнелию расскажи.

— Ну, ладно. — Антон опять быстро глянул Корнелию в зрачки. — В той школе, где я раньше жил, в Суме, три года назад… там привезли одного. Вик его звали. Он был тогда такой, как я сейчас… Он говорил, что может уйти. На Луга… Через зеркала… Мы сперва не верили, а он вот что делал. Два зеркала берет и ставит их вот так… — Антон сдвинул прямые ладони под углом. — Примеряет, примеряет… А потом берет железный шарик и между зеркальцами — раз! С размаху! Мы думаем, осколки будут. А ничего, даже звону нет. И шарика нет. Нигде… Вик говорит: «Он уже там». Где? А он: «В дальнем краю, на зеленых лугах…» Тогда я про Луга и услыхал первый раз… Вы не слыхали… господин Корнелий?

Корнелий молча покачал головой. Антон опустил глаза — недоверчиво и недовольно.

— А дальше что? — нетерпеливо сказал Ножик.

— А дальше… Он говорит: «Уйдем вместе». Хотел нас научить, да не успел. Кто-то настучал, за ним пришли… Он тогда встал в коридоре, там с одной стороны зеркало такое, от пола до потолка, а с другой — стеклянная дверь. Он дверь-то дернул, она встала к зеркалу углом. Он в эту щель отшатнулся — и все. Нет его… Бегали, искали, всех допрашивали. Потом школу расформировали, она большая была… Неужели вы про такое дело не слышали, господин Корнелий?

— Откуда же…

— Но вы же воспитатель.

— Я не настоящий воспитатель. Я просто вам еще не рассказывал.

— А мы догадались, — прошептал робкий, вечно виноватый Гурик.

— О чем? — вздрогнул Корнелий.

— Что не настоящий.

«Мне бы, как вам, бежать на Луга, да тоже не знаю дороги», — чуть не сказал Корнелий. Но очередной приступ изнуряющего уныния накрыл его. Корнелий с трудом встал.

— Спать, ребята.

— Давайте молитву, — шепотом сказал Илья. — Потихоньку.

Оглядываясь на лежащего ничком Цезаря, все тесным кружком встали между коек. Слов теперь слышно не было, но Корнелий знал: это «Гуси-гуси…». Молитва ребячьей горькой мечты.

Стало чуть легче. А что же Цезарь-то? Корнелий обернулся.

Цезарь… встал. Одернул свои скомканные брючки, опустил руки, низко наклонил голову. И стоял так, пока ребята не разошлись к своим постелям.

Что же это он? Из-за молитвы? Он ее наверняка даже и не слышал.

Теперь Цезарь отрешенно сидел на постели. Корнелий подошел.

— Значит, ты верующий?

— Я?.. Почему вы решили?

— Ну вот, встал же…

— Ну и что? Раз люди молятся, нехорошо лежать… Это их дом.

Просто чтобы не кончать разговор (может, хоть немного оживет мальчишка), Корнелий сказал:

— Ты молодец. А что, в вашей семье не признают никакой религии?

«Вот балда-то! Не надо про семью…»

— Нет… Папа говорит, что любая религия — это наивность. Мы признаем только Юхана-Хранителя. Но это не святой, он жил на самом деле…

— Да?

— Он был мальчик, трубач в крепости. Враги напали, хотели его убить, но он не испугался, заиграл тревогу и спас город. За это его объявили Хранителем.