Маг для особых поручений. Время лжи - Вадим Филоненко

– Да, ректор назвал тебя сильнейшим фехтовальщиком Академии. Я тоже обожаю фехтование, особенно ваш, дарианский стиль. И говорят, это у меня неплохо получается. – Талат улыбнулся симпатичной, немного застенчивой улыбкой. – Я, собственно, и заявился в Армион, чтобы пофехтовать с сильнейшим из вас. Я спросил Стауна: кто из выпускников самый-самый, и он назвал твое имя. Честно говоря, я немного удивился – думал, что лучший все же кто-нибудь из парней. Но Стаун был категоричен, поэтому я попросил позвать именно тебя. – Талат помолчал, искоса глядя на девушку.

Мьюла оторопела. Вот оно что! А она-то, дурочка, перепугалась, вообразила невесть что! А все Дира виновата – вбила себе и ей в голову, что Высшим от смертных нужно только одно – секс. А ни Талат, ни Вайрес, оказывается, и не помышляли ни о чем таком. Талат жаждал поединка с сильным фехтовальщиком, и ему все равно – парень это или девушка.

Мьюла почувствовала сильное облегчение и в то же время жгучее разочарование – не то чтобы ей хотелось переспать с ним, но ее женское тщеславие было уязвлено. Теперь, когда призрак изнасилования больше не маячил перед носом, ей вдруг захотелось, чтобы симпатичный дейв увидел в ней не просто искусную фехтовальщицу, но и соблазнительную девушку.

Проклятый взглянул с веселым любопытством и насмешливо вскинул бровь, словно и впрямь читал ее мысли. Она покраснела и сказала с вызовом:

– Я действительно лучшая фехтовальщица Академии!

– Отлично. Может, в таком случае удостоишь меня поединка? На ваших, дарианских мечах.

Дарианцы, как правило, использовали парные мечи. Один длинный и прямой назывался цэрэ, другой – ова – был короче, имел небольшой внутренний изгиб, а дужки его крестовины выгибались книзу – ими цепляли цэрэ, желая выбить из рук противника.

– Я дам тебе фору, – продолжал Талат. – Ты можешь использовать весь боевой магический арсенал и два меча, а я буду только с одним цэрэ. Но есть одно условие. – Он сделал паузу.

– Какое?

– Все будет всерьез: раны так раны, смерть так смерть.

– Что?! – не поверила своим ушам Мьюла.

– Ты слышала! – отрезал Проклятый, и сквозь дарианскую внешность проступила на миг его подлинная сущность – сущность Повелителя Мироздания. – Подумай хорошенько, Мьюла. Ты можешь согласиться, а можешь отказаться. Принуждать силой тебя никто не собирается. – Он ехидно усмехнулся, явно намекая на ее недавние мысли. Мьюла не знала, куда деваться от смущения. Талат настойчиво глянул на нее:

– Так что ты решила?

Девушка колебалась одно мгновение. Конечно, было страшно, но… ей вдруг захотелось произвести на него впечатление. Может, уязвленная женственность была причиной, а может, он просто понравился ей.

– Я согласна!

– Талат, – вкрадчиво подсказал он.

– Что? – удивилась Мьюла.

– Ну назови меня хотя бы разок по имени, – дурашливо попросил Проклятый. Сейчас он снова напоминал обычного дарианского парня, пытающегося склеить понравившуюся ему девушку.

Мьюла невольно улыбнулась:

– Ну держись, Талат! Где будем драться?

– А прямо здесь. – Он скинул камзол, оставшись в белой рубашке и темных штанах. – Тебе нужно переодеться?

– Нет, вот только придется идти в оружейную за мечами.

– Не надо. – Талат вытащил из-за стола ларец. Поставил на столешницу. Открыл: – Выбирай.

Мьюла дотронулась до легкого, прочного лезвия цэрэ, провела пальцем по выгравированной на клинке драконьей морде, взялась за рукоять. Потянула. Сталь заскользила в плавном замахе, описывая широкий полукруг. Лезвие еще плыло в воздухе, когда в руке у Мьюлы оказался ова и заскользил навстречу цэрэ. Казалось, мечи вот-вот столкнутся, но они разошлись буквально в волоске и, закончив стремительное движение, застыли остриями вверх, готовые в любой момент возобновить свой смертоносный бег.

– Красиво. Круг Воды? – спросил Талат.

– Да, это мой любимый стиль.

– Тогда нам обоим придется нелегко – я предпочитаю Круг Пустоты.

– У нас разные стили, – согласилась Мьюла, – но так даже интереснее. Ну что, начнем?

– Погоди. Сначала несколько формальностей. Вот свиток. Смотри, я кладу его в ларец. Здесь я написал, что ты не виновата ни в моей смерти, ни в моих ранах. Это так, на всякий случай. Теперь насчет тебя. Ты мне не веришь, думаешь, что я шучу.

– Шутишь?

– Что я могу убить или ранить тебя.

– А ты можешь? – Мьюла и сама не заметила, как начала заигрывать с ним.

Талат отвернулся и несколько мгновений молчал. Потом подошел к ней вплотную и положил руки на плечи. Мьюла вздрогнула – его горячие ладони обжигали и сквозь одежду. Талат взглянул ей в глаза:

– Мьюла, я бы предпочел, чтобы лучшим фехтовальщиком Академии оказалась не ты, а какой-нибудь парень. Тогда наше с тобой знакомство могло произойти иначе, на королевском балу например. И мы бы не дрались, а занимались тем самым, о чем ты думала.

– Я не…

– Мьюла! Я Проклятый, я умею читать мысли. – Он сделал паузу, ожидая, когда она справится со смущением, и продолжал: – Но все сложилось именно так. Я не хочу отказываться от поединка, и правила менять не хочу. Так что дерись всерьез, ладно? Твоя ошибка или… гм… ненужная симпатия может стоить тебе жизни.

– Я поняла, – пробормотала Мьюла, пытаясь скрыть досаду. Он нравился ей все больше, и она уже ничего не могла поделать с этим.

– Ты еще можешь передумать и уйти.

– Нет. – Она отошла на середину комнаты и крутанула мечи. – Я готова.

Талат взял из ларца цэрэ.

– Нападай! И не забывай про магию.

– Ты что застыла как памятник самой себе? – ворвался в воспоминания Мьюлы голос подруги. – Одевайся скорее, нам надо бежать к портнихе.

– Да, сейчас.

Мьюла как во сне натягивала шелковые шаровары – последний писк дарианской моды, а перед глазами у нее стояла блестящая круговерть мечей.

…Сначала дейв только защищался, отдав всю инициативу ей. Такая тактика таила в себе опасность. Недаром мастера говорят: «Глухая защита – верный путь к поражению». Да, он защищался, но делал это настолько виртуозно, что ей ни разу не удалось нанести мало-мальски приличный удар. Постоянная атака забирала у нее слишком много сил, и тогда Мьюла решила-таки прибегнуть к помощи магии. Правда, для сложных боевых заклинаний требовались свободные руки и некоторое время, так что Мьюле пришлось ограничиться короткими молниями и небольшими огненными шарами. Тем не менее положение Талата сразу осложнилось – приходилось увертываться от ее заклинаний, ведь ставить волшебные блоки ему запрещалось условиями боя.

Звенели разбитые стекла книжных шкафов, путались под ногами остатки стульев и мелких, сметенных со стола предметов. Катался из угла в угол сбитый с подставки глобус. Трещала обшивка кресел и дивана, пропоротых острыми лезвиями. От волшебных молний и огненных шаров обугливались шелковые обои на стенах. Бой продолжался.