Контакт первой степени тяжести - Андрей Горюнов

Они медленно опустили гроб, точно попав в прямоугольник могильной пасти.

С глухим щелчком открылся – не заел! – дистанционный карабин, сбрасывая непарные серьги строп… Винт вертолета форсажно взвыл – они газанули, чтобы вытянуть из-под гроба стропы. С громким коротким треском стальные хомутки, серьги были успешно выдернуты из-под гроба и тут же ушли вверх, не успев даже хлестануть никого из провожавших освободившимися концами по скорбящей физии.

Вызволение строп было выполнено ювелирно – проведение этой операции совсем почти не перекосило в могиле гроб, практически ничуть не завалив его на бок.

Большая удача, виртуозное мастерство!

В целом ритуал удался вполне и прошел на высочайшем уровне, если не считать той мелочи, что свежевыкопанная рыхлая земля вокруг могилы была равномерно рассеяна винтом по окрестностям, и чтобы хоть чуть-чуть присыпать гроб, пришлось носить песок метров за триста – от оврага за кладбищем – носить пожарным ведром и проржавевшим тазом, найденными в полуразрушенном кладбищенском храме, традиционно используемом совхозом с незапамятных времен в качестве свалки негабаритного утиля.

Да, вчера к ним заплыла в рот крупная пруха! Похороны – это вещь! Чистое дело, приятное дело! И отстегнули им, надо сказать, будь здоров: щедрой хоронящей рукой – покойный был большим, известным в округе человеком – сторожем дровяного склада, оставившим детям, понятно, значительное состояние.

Вот и сегодня бы так повезло! Надеяться можно. Основания есть. С приходом демократии свердловского разлива народ мгновенно раскрепостился, воспрянул, стал тут же использовать свободу по ее прямому назначению, на всю катушку, на все сто – уходя под взмахи дирижерской палочки вечно пьяного дирижера в мир иной. Подальше – от российской действительности и родного начальства, умирая не штучно и равномерно прижимисто – как раньше: «умри ты сегодня, я – завтра», а скопом уже, как в войну – обильно, соборно – областями-районами, городами и весями, средами обитания, землями и народами. Так что надеется можно и нужно.

Боковым зрением пилот вдруг автоматически засек на трассе, что слева внизу, одинокую иномарку, несущуюся так, что казалось, стремится она прямиком на тот свет.

– Смотри! – пилот слегка наклонил голову, указывая напарнику в сторону трассы Москва-Ярославль…

Да, это был жирный кус!

Но опасно, очень опасно…

– Как, Федор? Рискнем?

– Ох, страшно, Вовка… Так похоже на подставу… Ведь просто просится – ты посмотри – сама манит, играет…

– Ссышь?

– Да нет, детей жалко. Тещу жалко… Соседку жалко…

– Жену? – хмыкнул пилот.

– А хер с ней, рискнем! – решил напарник, вспомнив жену. – Убьют, так убьют!

Пилот резко отклонил ручку влево, идя на сближение с трассой на Ярославль…

Противоречивые чувства боролись в его душе: он ощущал себя то смелым охотником, то легкой жертвой. Однако охотник ты или добыча, но ты – профессионал, а дело есть дело! Он сконцентрировал взгляд на полоумно несущейся иномарке, и инстинкт охотника восторжествовал в нем.

Врешь… Не уйдешь… Не уйдешь!

* * *

– Машина 38–43 – немедленно остановитесь! – вушах у Белова раздался громогласный глас неба.

Над ними шел патрульный вертолет ГАИ. Белов добавил газу…

– Немедленно остановитесь!

* * *

Увидев возле полустанка Секши коммерческую палатку, Калачев остановился.

«Не надо, может быть?» – подумал было он, но тут же передумал.

– Пиво и соленых орешков.

Получив желаемое, он сделал шаг в сторонку от палатки.

«Не стоит, ох, не стоит!» – мелькнуло вголове.

– Ат, ч-черт! – сказал он вслух и, не откупоривая, отправил банку с пивом вурну у палатки.

Вернулся.

– Водочки бутылку!

* * *

– Ат, ч-черт! – махнул рукой Белов. – Достанут все равно ведь! – он сбросил газ.

– Но Коля! Они ведь тебя снова посадят!

– Нет. Борька сказал: не суждено. Такая матрица судьбы уж у меня, понимаешь ли…

Он завернул, въезжая на площадку для отдыха.

– Но это все ж тебе приснилось – твой Тренихин, встреча с ним!

– Думаешь? – спросил он саркастически, поспешно вынимая из кармана одну за другой стодолларовые купюры… – А вот сейчас мы это как раз и проверим!

Напротив них уже завис над площадкой для отдыха вертолет и начал медленно опускаться.

* * *

Калачев устроился очень удобно – на груде старых шпал – метрах в ста от здания вокзала, если это станционное строение можно назвать зданием.

Открыл.

Отпил, наверно, сразу треть бутылки. Водка, приятно обжигая пищевод, бодро влилась, ворвалась в пустой, голодный желудок.

Что ж? Полегчало сразу, мгновенно.

Он вскрыл пакет с солеными орешками.

Взял штуки три.

– Ну, вот и закусил…

Внезапно что-то твердое ткнулось ему в спину.

Устало, равнодушно, рефлекторно, он начал лениво поднимать руки, не дожидаясь даже неизменного «руки вверх».

Но, поднимая руки, скосил глаза назад.

Фу, черт возьми! Вот нервы…

Его слегка ткнул носом в спину какой-то бродячий пес.

Обычный пес. Большой. Бездомная дворняга, сразу видно. Худой, как смерть.

Пес обошел его, встал перед ним.

Кивнул ему, будто здороваясь. Кивнул достойно, скромно.

– Ну, здравствуй, пес!

Пес вильнул хвостом…

– Да ты не будешь это! Собаки орехов не едят.

Пес отступил на полшага и вопросительно взглянул ему в глаза…

– Ну, на тогда, попробуй!..Э-э-э… – вздохнул спустя секунду Калачев. – Да ты готов сожрать буквально все – кроме земли и неба… На! – Он высыпал остатки арахиса на землю и взялся за бутылку.

Через пять секунд орехам, как и водке, наступил конец.

– Ага! – Иван Петрович поднял палец. – Ну, сейчас-то мы устроим праздник с тобой!

* * *

– Еще бутылку водки! – протянул он деньги.

– Что закусить?

– А дай мне – вот – собачий корм, «Педигрипал»… пакетов пять… Килограммовых.

* * *

Белов медленно шел к гаишнику, вылезшему ему навстречу из вертолета.

«Опасно, ох как же опасно… – стучало в висках у Белова. – Могли давно дать по радио ориентировку, и сейчас его напарник – пилот, оставшийся в вертолете, может в любую минуту… Этот отвлечет, а тот просто врежет очередью по ногам… И хорошо еще, если по ногам…»