Ольга, лесная княгиня - Елизавета Дворецкая

А может, и нет.

Если Олег возьмет над ними верх… Свенгельд, Мистина, я, мои дети… Ингвар, Эльга, их сын…

Дальше моя мысль не шла.

Меня снова начало мутить.

Но выходила за ворота я всего два-три раза, а больше сидела возле Держаны. Едва она чуть отдышалась, как снова пошла горлом кровь. Я уже ничего не могла сделать, только прикладывать платок. Даже пить отвар сон-травы она уже была не в силах. И говорить не могла – только сжимала мою руку. Я спросила, не привести ли детей, но по глазам ее увидела: она этого не хочет.

Стоял ясный день поздней весны, приближалась Русальная неделя.

Светило солнце, и молодая березка в углу нашего двора так весело махала ветвями на свежем ветру с Днепра, будто просила скорее нарядить ее.

Я оставила дверь открытой настежь: так приятно было в доме дышать свежим воздухом с запахом листвы, без дымной горести, от которой не продохнешь всю зиму и которая убивает столь многих!

Я сидела в полутемной избе, сжимала холодную и влажную руку Держаны и чувствовала себя почти такой же одинокой, как в ту жуткую ночь в избе Буры-бабы.

И по этому чувству я угадала: ворота Нави вновь растворились, и я стою на этом пороге.

А потом я увидела…

Нет, не надо об этом.

Я и так слишком много наговорила о том, о чем мне давно уже не стоит упоминать.

Я закрыла Держане глаза, протерла влажным платком лицо, руки, шею, чтобы немного смыть смертный пот и следы крови.

Пошла, позвала детей. У них был вид горестный и растерянный: они тоже понимали, что наш привычный мир рушится сразу с нескольких концов.

Где-то там, снаружи, возник шум, но спустился к Подолу, не сюда.

А мы сидели вокруг лавки, где лежало тело Держаны.

Мне хотелось плакать: она в последние годы почти заменила мне мать, я так сжилась с ней, что теперь не представляла, как буду дальше… одна.

Но тут вбежал мой давний знакомец Радята, Ингваров хирдман.

– Боярыня! Где ты тут! – ликующе закричал он, ничего в избе не замечая: полутьма после ясного дня ослепила его. – Идем скорее! Князь и княгиня за тобой послали!

– Что у них?

Я встала.

– Князь Ингвар и княгиня Эльга!

– Что?

Он схватил меня за руку и непочтительно потащил наружу.

На полпути нам встретился Бьярки, но при виде меня повернул назад и пошел следом. Я хотела отослать его домой – дети там одни рядом с мертвым телом! – но он меня то ли не понял, то ли не расслышал, то ли впервые не захотел повиноваться.

Мало сказать, что Ингваров двор был полон людьми. Казалось, у ворот собрался весь Киев, и я даже испугалась: да что же здесь происходит?

– А ну, давай дорогу! – уверенно орал Радята, раздвигая толпу и волоча меня за собой.

Люди оглядывались, с готовностью расступались, охотно кланялись мне, хотя я вовсе их не знала:

– Боярыня! Матушка!

Какая я им матушка?

Во дворе было не пройти.

Я заметила бочки с пивом, выставленные на землю; по рукам ходили ковши, кто-то сунул голову прямо в бочку, его вытащили оттуда за волосы, по роже потекла пена…

Двери гридницы стояли нараспашку, изнутри неслись ор, пение, стук рогов и чаш по столу.

Буйство хуже, чем на Коляду!

Да что же такое происходит?!

После того чем этот день начался, я не ждала радостных новостей.

Радята повел меня зачем-то прямо в грид.

Здесь было ступить некуда: за длинными столами хирдманы и не пойми кто сидели чуть ли не на коленях друг у друга, и все это сборище пило пиво, стучало чашами, колотило рукоятями ножей и орало, точно в буйном хмелю:

– Слава князю Ингвару! Слава нашему князю молодому! На Царьград!

Я увидела Эльгу: она сидела во главе стола рядом с мужем, будто сегодня опять была их свадьба – сияющая и возбужденная. Глаза ее под белым убрусом горели звездами.

Вокруг мелькали столь же возбужденные знакомые лица: мои муж и свекр, Острогляд, Воибор, Гордизоровичи, Дорогожа, Руалд, Себенег…

Увидев меня, Эльга вскочила и бросилась обнимать.

– Я теперь княгиня! – кричала она. – Княгиня киевская! Ты понимаешь! Теперь Ингвар – киевский князь!

– А как же… Олег? – оторопело вымолвила я, не в силах понять, радостное это известие или ужасное.

Она перестала улыбаться и потянула меня за руку:

– Пойдем. Хрольв, проводи!

Так же, при помощи хирдманов – иначе двум женщинам было не пролезть сквозь толпу – мы выбрались во двор, потом прошли в Ингварову избу.

Здесь у дверей стояли двое варягов, внутри было почти пусто. Только лежал на лавке какой-то человек, а возле него сидела Хрольвова жена Славча.

– Ну что? – обратилась к ней Эльга.

– Да все так же, княгиня! – та встала и поклонилась.

Мы подошли.

На лавке, прикрытый по плечи одеялом, лежал наш родич Олег.

Глаза его были закрыты.

– Что с ним? – Я похолодела.

– Да жив он. Сильно по голове ударили. Никак в себя не придет. А я не возьму в толк никак – чем бы ему помочь… Ты пойми, я вся… – Она засмеялась, как безумная, потом схватилась за голову. – Я – княгиня! Ты понимаешь: я – княгиня киевская! Княгиня Русской земли!

– Понимаю! – вырвалось у меня. – Я тоже была княгиней, почти целую осень.

– Что? – Она уставилась на меня в изумлении.

Это было понятно: среди всех треволнений нашей киевской жизни было немудрено забыть мое недолгое первое замужество и Зорин-городок. Если бы не Держана и Дивиславовы дети, я и сама усомнилась бы, не приснилось ли мне это все.

– А! Ну, что ты! Это же… Киев! Отсюда же… все пути открыты!

У нее светилось лицо, а в глазах отражались такие дали, что простирались отсюда не только на полудень и на полуночь, но и в иные миры, не доступные взору обычных людей.

– Русам нужен смелый князь! – сказала она с гордостью, будто сама дала его киевлянам. – Такой, кто поведет их к славе! И теперь он у них есть!

В этот миг меня скрутило. Я метнулась к лохани.

– Что с тобой? – Эльга побежала за мной, придержала край моего убруса, схватила ковш, черпнула воды и подала мне вместе с рушником. – Душенька моя, тебе нехорошо? Как не вовремя! У нас такая радость, а ты хвораешь!

– Прости… – Я без сил опустилась на ближайший край лавки. – Это… от радости…

А сама подумала: ну да, все сходится.

Опять все приметы – одна к одной, теперь я уже знала это и без совета Держаны. После Коляды у меня будет уже трое детей.