Скарлетт - Александра Риплей

Да, лето лучше всего. Длинное, ленивое лето в Джорджии, когда сумерки длятся часами и светлячки предупреждают о надвигающейся темноте. Потом звезды на близком бархатном небе, или луна, круглая и белая, такая же белая, как спящий дом, который она освещает на темном холме.

Лето… Глаза Скарлетт расширились. Это так. Почему она не поняла это раньше? Конечно. Лето, когда она любила Тару больше всего, именно летом Ретт не сможет поехать в Данмор из-за лихорадки. Это было отлично. Они могли бы жить с октября по июнь в Чарльстоне, когда начинался сезон балов, разбивающий монотонность всех этих скучных чаепитий, и летом в Таре, разбивающей монотонность балов.

Пьер Робийяр сопровождал Скарлетт на церемонию открытия Ходгсонхолла. Он был внушительной персоной в своем старомодном выходном костюме, состоящем из сатиновых брюк и бархатного фрака с маленьким значком Почетного Легиона в петлице и с широкой красной орденской лентой на груди. Скарлетт никогда не видела кого-либо, кто выглядел бы так изысканно и аристократично, как ее дед.

Он тоже мог ею гордиться. Она надела жемчуга и бриллианты чистой воды, ее платье было чудесно: блестящая колонна золотой парчи, отделанные золотом кружева, с золотым парчовым шлейфом четырех футов длиной. У нее никогда не было возможности надеть это платье, потому что ей приходилось одеваться так скромно в Чарльстоне. Скарлетт все еще прихорашивалась, когда Жером посадил ее в экипаж напротив деда.

Поездка на южную окраину города прошла в молчании. Пьер Робийяр почти заснул, качая головой, увенчанной седой копной волос. Она дернулась, когда Скарлетт вскрикнула:

— О, посмотрите! Толпа народа окружала классическое здание с железным забором, чтобы посмотреть на прибытие элиты саваннского общества. Скарлетт надменно, высоко держала голову, пока слуга в ливрее помогал ей выйти из экипажа на тротуар. Она могла слышать шепот восхищения в толпе. Пока ее дед медленно вылезал вслед за ней, она вскинула голову, чтобы открыть серьги, сверкающие в свете фонарей, и отбросила шлейф с руки на высокую лестницу холла, покрытую красной дорожкой.

«О-о-о! „, — слышала она из толпы, — „А-а-а! «, «прелестно“, «кто она?“ Когда она положила свою руку в белой перчатке на бархатный рукав деда, ее отчетливо позвал знакомый голос.

— Кэйти, дорогая, вы ослепительны, как королева Шебы!

В панике она быстро посмотрела налево, отшатнулась от Джейми с его выводком, как будто она их не знала, и продолжала медленным величавым темпом Пьера Робийяра подниматься по лестнице. Но картина отпечаталась в ее мозгу. Джейми держал под руку свою смеющуюся, рыжеволосую, неряшливую жену, его котелок небрежно торчал на затылке кудрявой головы. Еще один человек стоял справа от него, освещенный фонарями. Ростом он доходил до плеча Джейми. Его красное лицо было веселым, голубые глаза сверкали, а непокрытая голова была окружена ореолом серебряных кудрей. Это был точный образ Джерадда О'Хара, папы Скарлетт.

Красивый строгий интерьер Ходгсон-холла полностью соответствовал его академическому предназначению. Богатые панели полированного дерева покрывали стены и обрамляли коллекцию старых карт и эскизов, принадлежащих историческому обществу. Огромные медные канделябры со стеклянными круглыми газовыми светильниками свисали с высокого потолка. Они отбрасывали яркий ослепительный свет на ряды бледных аристократических лиц под ними.

Скарлетт панически чувствовала, она быстро начала стареть. Ее тридцатый день рождения прошел незамеченным, пока она была в Чарльстоне. Каждый знает, что когда женщине тридцать, она все равно, что умерла. Тридцать это было так много; Скарлетт казалось, что с ней этого никогда не случится.

Дед взял ее руку выше локтя и подтолкнул ее к ряду встречающих. Его пальцы были холодны, как смерть, и она чувствовала холод даже через тонкую кожу перчаток, которые покрывали ее руку почти до плеча.

Старшие служащие Исторического Общества приветствовали высокочтимых гостей. «Я не могу пожимать все эти мертвые холодные руки, улыбаться и говорить, как я счастлива быть здесь. Нужно бежать».

Она осела, повиснув на несгибаемом плече деда.

— Мне нехорошо, — сказала она. — Дедушка, я внезапно почувствовала себя плохо.

— Вам не позволяется плохо себя чувствовать, — сказал он. — Стойте и делайте то, что от вас ожидают. Вы можете уйти после церемонии открытия, не раньше.

Скарлетт выпрямилась и шагнула вперед. Какое чудовище ее дед! Ничего удивительного в том, что мать никогда о нем не говорила, о нем нельзя было сказать ничего хорошего.

— Добрый вечер, миссис Ходгсон, — сказала она. — Я так счастлива быть здесь.

Продвижение Пьера Робийяра по очереди встречающихся было гораздо медленнее. Он склонил голову над рукой леди, стоявшей где-то в середине пути, когда Скарлетт уже все закончила. Она протиснулась через группу людей и поспешила к двери.

Выйдя, Скарлетт сделала большой глоток свежего воздуха. Ее шлейф сверкал в свете ламп на красной ковровой дорожке, протягиваясь за ней и как бы летя по воздуху.

— Экипаж Робийяра. Быстро! — попросила она слугу.

Он побежал за угол. Скарлетт побежала за ним, не обращая внимания на шлейф, тянувшийся по грубым кирпичам тротуара. Она должна сбежать прежде, чем кто-нибудь сможет остановить ее.

Наконец, она была в безопасности внутри экипажа, она хватала воздух короткими глотками.

— Отвези меня в Южный Брод, — сказала она кучеру, когда смогла говорить. — Я покажу дом.

«Мама покинула всех этих людей, — думала она, — когда вышла замуж за папу. Она не осудит, если я тоже убегу».

Она услышала музыку и смех за дверьми кухни Морин. Она стучала кулаками по двери, пока Джейми не открыл ей.

— Это же Скарлетт! — сказал он с удивлением. — Входи, Скарлетт, дорогая, и познакомься с Колумом. Он наконец-то здесь, лучший из всех О'Хара, хранящий только самого себя.

Сейчас, когда он был близко к ней, Скарлетт могла видеть, что Колум был младше Джейми и не так уж похож на ее отца. Его голубые глаза были темнее и серьезнее, а круглый подбородок имел ту твердость, которую Скарлетт видела на лице своего отца, когда он сидел верхом, приказывая своей лошади прыгнуть выше, чем позволяло здравомыслие.

Когда Джейми познакомил их, Колум улыбнулся, его глаза почти исчезли в сети мелких морщинок. Исходящая от них теплота позволила Скарлетт почувствовать, что встреча с ней была самым счастливым событием в его жизни.

— Не самая ли мы счастливая на поверхности Земли семья, если среди нас есть такое создание, — сказал он. — Вам нужна только тиара, чтобы увенчать все ваше золотое великолепие. Если бы вас могла видеть королева фей, она бы разорвала в клочья свои осыпанные золотом крылья. Пусть маленькие девочки посмотрят, Морин, это вдохновит их, чтобы вырасти такими же сногсшибательными, как их кузина.

Скарлетт зарделась от удовольствия.