Игроки с Титана - Филип Киндред Дик

Он раскрыл папку на букву «Э» и нашел дело Эстергази Самуэля.

Мальчик был рожден вне брака через год с небольшим после того, как миссис Эстергази развелась с Арни Коттом, и поступил в лагерь под ее именем. Однако вне всяких сомнений он являлся сыном Арни Котта: все врачи безоговорочно признавали их кровное родство.

Вероятно, несмотря на развод, Арни и Энн Эстергази продолжали общаться, и достаточно близко, чтобы произвести на свет ребенка. Значит, их отношения были не просто деловыми.

Глоб задумался, каким образом можно использовать эти сведения. Есть ли у Арни враги? Ему по крайней мере об этом ничего не известно: Арни все любили, все, за исключением его, Мильтона Глоба. Похоже, он был единственным человеком на Марсе, пострадавшим от рук Арни, и эта мысль не добавила ему радости.

«Он поступил со мной бесцеремонно и антигуманно», – в миллионный раз повторил себе Глоб. И чем следует на это ответить? Он, конечно, может надеяться на другие компрометирующие мелочи. Какой, впрочем, от них толк?

Доктор Глоб еще раз перелистал папку. Странный мальчик, этот Самуэль Эстергази, уникальный случай в практике. Он напоминал какого–то доисторического человека, разновидность, отсеянную в процессе эволюции и обитавшую изначально в водной стихии. В голову сразу приходила теория, выдвинутая некоторыми антропологами, о том, что человек произошел от водных обезьян, обитавших на отмелях и в прибрежной полосе.

Интеллектуальный коэффициент Сэма равнялся всего лишь семидесяти трем.

И вдруг Глобу пришла мысль, что Сэм скорее относится к умственно отсталым, нежели аномальным детям. А Бен–Гурион не рассчитан для содержания умственно отсталых, и его директор Сьюзен Хейнес уже отослала обратно несколько малолетних пациентов, страдавших псевдоаутизмом и впоследствии оказавшихся обыкновенными имбецилами. Конечно, отбор все еще был затруднен из–за диагностических сложностей. Но в случае с Эстергази присутствовали и физические дефекты…

«Вот оно, – решил Глоб. – У меня есть все основания отослать этого ребенка домой. И пусть им занимается Общественная Школа, подлаживаясь под его уровень. Только с физиологической точки зрения он может быть назван «аномальным“, а в нашу задачу не входит забота об инвалидах».

«Но почему я это делаю? – спрашивал он себя. – Хочу отомстить Арни Котту за его жестокое обращение со мной? Нет, вряд ли; я не отношусь к мстительному типу людей – к ним относятся анально–экспульсивные особи и орально–кусающие». А Глоб давно уже отнес себя к генитальному разряду, предающемуся зрелому половому соперничеству.

С другой стороны, размолвка с Арни Коттом заставила его рыться в деле ребенка Эстергази… так что между этими событиями прослеживается хоть и небольшая, но связь, причинно–следственная связь.

Он вернулся к документам и вновь недоуменно нахмурился: что за странные отношения, в которых спустя несколько лет после развода сохранялась сексуальная связь! Зачем тогда было разводиться? Не столкновение ли честолюбий тому причиной? Энн Эстергази, несомненно, относится к властному типу женщин с доминирующими мужскими признаками. Юнг называл таких «духовно–одержимыми». Для успешных отношений с женщиной подобного типа необходимо сразу же захватить инициативу в свои руки и не отпускать ее. Одно из двух – или властвовать над ней, или быстро потерпеть поражение.

Глоб отложил папку и направился по коридору к игровой комнате. Посетительница играла в кости со своим сыном. Он подошел к ним и остановился, наблюдая за игрой, пока миссис Эстергази сама не подняла голову.

– Здравствуйте, доктор Глоб, – весело поприветствовала его она.

– Здравствуйте. Когда закончите, не заглянете ли ко мне в кабинет?

Приятно было видеть, как самонадеянное, уверенное выражение лица этой женщины исчезло, уступив место тревоге.

– Конечно, доктор Глоб.

Через двадцать минут она уже сидела напротив него.

– Миссис Эстергази, когда ваш мальчик впервые появился в Бен–Гурионе, у нас имелось много сомнений относительно природы его состояния. Сначала мы считали, что оно вызвано психическими нарушениями, возможно, травматическим неврозом или…

– Доктор, вы хотите сообщить мне, что, поскольку Сэм обнаруживает лишь интеллектуальную дефективность, вы собираетесь исключить его, верно? – решительно спросила женщина.

– Ну и физическую неполноценность, – добавил Глоб.

– Это не ваше дело.

Покорно соглашаясь, он взмахнул руками.

– Когда я должна его забрать? – Она побледнела, руки, вцепившиеся в сумочку, дрожали.

– Ну, дня через три–четыре, можно через неделю.

Прижав руку к лицу, миссис Эстергази невидящим взглядом уставилась на ковер, покрывающий пол кабинета. Время шло.

– Возможно, вам известно, доктор, – начала она дрожащим голосом, – что уже в течение некоторого времени я провожу кампанию против законопроекта ООН, предполагающего закрытие Бен–Гуриона. – Постепенно ее голос обретал силу и уверенность. – Если вы вынудите меня забрать Сэма, я прекращу свою деятельность в данной области, и можете не сомневаться: законопроект будет одобрен. Более того, я поставлю в известность Сьюзен Хейнес, почему я отказываюсь вам помогать.

Холодная волна ужаса захлестнула Мильтона Глоба. Он буквально оцепенел.

– Вы поняли, доктор? – осведомилась миссис Эстергази.

Ему удалось кивнуть.

– Доктор, я давно занимаюсь политикой, – вставая, продолжила Энн. – Арни Котт считает, что все это на самодеятельном уровне, но он ошибается. Уж поверьте мне, в некоторых сферах политики я достаточно проницательна.

– Да, я чувствую – ответил Глоб. Он тоже поднялся и проводил ее до двери.

– И пожалуйста, больше никогда не возвращайтесь к этому разговору о Сэме. Для меня он слишком болезнен. Мне гораздо легче считать его аномальным. – Миссис Эстергази посмотрела доктору прямо в глаза. – Считать сына умственно отсталым выше моих сил. – И, повернувшись, она легкой походкой зашагала прочь.

«Не слишком–то хорошо получилось, – заметил про себя доктор Глоб, трясущимися руками закрывая дверь. – Совершенно очевидно, она страдает садистскими наклонностями – мощные всплески неприязни в сочетании с направленной вовне агрессией».

Он снова сел за стол, закурил сигарету и задумчиво затянулся, пытаясь вернуть себе уверенность.

Когда Джек Болен вышел в коридор, Манфреда и след простыл. Мимо пробежали несколько ребятишек, вероятно, спеша к своим учителям. Джек двинулся вслед за ними, недоумевая, куда делся Манфред, да еще с такой скоростью. Что–то тут не так.

Впереди он заметил группу детей, стоявших вокруг высокого седовласого джентльмена с кустистыми бровями, в котором Джек признал Марка Твена. Манфреда среди них не было.

Когда Джек уже миновал их, Марк Твен вдруг прервал свой монолог, обращенный к слушателям и, затянувшись сигарой, поинтересовался: