Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

Если у вас есть собственные установки закачки воздуха после вакуумирования, имейте в виду, что электронный кинескоп от современных телевизоров «Адмирал» может быть модифицирован с тем, чтобы испускать не рассеянный, а линейный поток электронов. Кому какое дело, как повлияет такой поток на чувствительную плату, но это может…

Столовая соль, разведенная в производимом «ДжТ» растворителе под кодовым наименованием 00023, дает весьма любопытную реакцию с медью, алюминием и латунью…

Попробуйте замкнуть друг на друга жилы-проводники 12 и 27 в установке «Уонтнера» для нанесение электропроводного покрытия. Но постарайтесь покинуть здание прежде, чем снова дадут ток. Цианид – опасная штука…

Здесь все транспортные туннели защищены от дыма, аэрозольных эмиттеров, прерывателей контрольных цепей и зажигательных средств. Но со штаммом RS-122 «Миннесоты Добычи», превращающим в тонкую пыль бетон, ни с «Катасветом» «ДжТ», окисляющим катализатором для асфальта и родственных соединений, бороться еще не научились. Думаю, вам будет интересно, что…

Из подборки размноженных, фотокопированных, голографированных, литографированных и печатных листовок в архиве штаб-квартиры полиции Эллея.

(Подразумевается, что в каждой семье Ятаканга имеется аудиовизуальная запись нижеизложенного, сделанная в прямом эфире во время массовой демонстрации в Гонгилунге в день рождения великого вождя, 2006 г.)

Мы потомки Дедушки Лоа.

Кровь в наших венах, как лава, горяча.

Гору свернуть – нам не труд, а пир.

Наш могучий голос сотрясает мир.

Вместе с возлюбленным нашим Вождем

В светлое будущее завтра войдем.

Нас – сотня прекрасных островов.

Нас – миллионы светлых умов.

Идем мы одной законной дорогой.

Славься Вождь, он во всем нам подмога.

Вместе с возлюбленным нашим Вождем

В светлое будущее завтра войдем.

(С другой стороны, когда Зэдкиэлю Обоми во время его первого президентского срока указывали, что у Бенинии нет своего гимна, он ответил назойливым докучалам: мол, пойдите и напишите; впрочем, бенинцам пришлось выслушать его лишь однажды, а именно, когда мелодией заинтересовались Джейкоб Фикели и его оркестр «Черная звезда Маримбы» и они вышли с ней на поп-парад Западной Африки.)

Страна мира и братства,

Тебе мы клянемся в любви.

Тебя мы чтим превыше всего,

Превыше всех ценностей земных.

Свобода пришла через год,

Никогда мы того не забудем.

Наша любовь к тебе, Бениния,

Расти будет день ото дня.

(Версия самого Фикели была на шинка и звучала приблизительно так.)

Спрашиваешь, почему я в Порт-Мейе,

Когда мой дом в предгорьях.

Слушай, и расскажу тебе я,

Всю дурацкую историю.

Я приехал навестить дядю.

А у дяди было полно пальмового вина.

Все напились вдрызг.

Я встретил девушку, ссавшую в кустах.

Мой дядя женился в третий раз.

Я не знал, что девушка мне тетка.

Она хочет развестись и уйти ко мне.

А мне не по карману дать ему отступного.

Когда Бранвен буднично сказала, что в предыдущей реинкарнации была, кажется, проституткой при храме в Каджурахо, Дональд совсем не удивился.

Центр Гонгилунга перестроили так, что из первоначального хаоса узких улочек постепенно сложилась буква «Н»: вертикальными линиями стали два главных проспекта (Патриотизма, на котором находилась их гостиница, и параллельного ему Национального), в середине соединенные широкой улицей имени Солукарты, а пространства между «ногами» превратились в парки и спортивные площадки. Одной стороной город открывался в порт, с другой его замыкали правительственные здания и университетский комплекс. По бокам города на многие мили залегла волнистой дугой бахрома курортов и дорогих вилл, переходящая в убогие перенаселенные трущобы, точно мох карабкающиеся на склон вулкана.

Дождь перестал, облака унесло ветром, и над проливом

Шонгао снова нависла громада Дедушки Лоа, как нимбом, увенчанная легким туманом.

Когда они оделись и вышли поискать открытые магазины, то сразу собрали вокруг себя шумную стайку провожатых. Бранвен как будто совершенно их не замечала, и Дональд решил, что, родившись в столь перенаселенной стране, как Индия, она, наверное, ничего иного и не ожидает. А вот ему самому, как выяснилось, совсем не понравилось ощущение того, что за ним наблюдают, следуют по пятам, не важно, что это делают открыто.

Более того, хотя любопытные ограничивались пристальными взглядами и перешептыванием, в их поведении Дональду чудилась враждебность. Возможно, это была иллюзия. Но если их интерес объяснялся всего лишь его белой кожей, то почему на желтоватых азиатских лицах было так мало улыбок?

На каждом перекрестке козлы под навесами ломились от выставленных товаров: тут были газеты и журналы, аудио– и видеозаписи, косяки и сигареты из особого табака, в котором предположительно нет никаких канцерогенов – Дональд не испытывал потребности на себе проверить это заявление, – складные зонтики и солнечные очки-хамелеоны из дешевой японской пластмассы, бюсты маршала Солукарты и сладости, сандалии, брошки, ножи…

Один такой, стоявший возле стенной ниши с алтарем, специализировался на ритуальных предметах, а его ассортимент свидетельствовал об экуменической веротерпимости торговца: люминесцентные святые Христофоры и миниатюрные Кораны, запаянные в амулет на браслете и гарантированно содержащие полную авторизованную версию, стояли бок о бок с традиционными ятакангскими «вулканчиками» благовоний. Настояв, чтобы у этого столика они остановились, Бранвен принялась рассматривать религиозные побрякушки, Дональд же переминался с ноги на ногу, нервничал и уже закипал от раздражения, ведь зеваки придвинулись и обступили их со всех сторон. Больше всего в толпе вокруг было подростков, но встречались и взрослые: одни опирались на велосипеды, другие держали в руках пакеты – вероятно, прервали свой поход за покупками или задержались с поручением, чтобы поглазеть на иностранцев.

И тем не менее… ему было не по себе не только из-за зевак. Подняв глаза, он увидел над головами подернутую дымкой вершину вулкана.

Порыв показался ему нелепым, но, обуздав скептицизм, он ему поддался. Протолкавшись к прилавку, он купил вулканчик благовоний. Продавец, разумеется, решил, что он покупает сувенир на память о поездке, и попытался всучить ему в придачу бюст маршала Солукарты. Только увидев брошенную на прилавок монету в два тала – ровно стоимость конуса, – он, пожав плечами, сдался.