Ученица чародея - Галина Манукян

И это значило лишь одно: мне надо выиграть время, надо дождаться графа Салтыкова или аудиенции в Версале. Надо испробовать любую возможность!

Я разгладила юбку, оставляя на голубом шелке следы от влажных ладоней, обошла окаменевшую графиню и села напротив мсьё Годфруа. Я не имела права на проигрыш. Даже с таким матерым волком, который скалится передо мной. С волками надо показывать зубы, с прохвостами – играть без правил. На войне как на войне.

– Я устала, – тихо сказала я. – От скандалов, погонь, ненависти. И я выйду за вас при одном условии – если спасете Этьена.

– Торгуешься? – удивился лекарь. – Не в твоем положении уместен торг.

– И все-таки я дерзну. Берите мою жизнь вместо жизни Этьена. По-моему, достойный обмен. Пятьдесят тысяч экю против жизни предателя.

– А у тебя выросли зубки, дорогая, – признал лекарь. – Но поздно. Судебная машина запущена – обратного пути нет. Свидетели дали показания, грефье их записал, а Этьен, скорее всего, уже сознался – в Консьержери признания вырывают даже у самых упорных. Так что эшафот установят не сегодня-завтра.

– Но если вы такой великий маг, разве нельзя устроить побег?

– Консьержери – не та тюрьма, из которой можно бежать. Рисковать собой ради этого сопляка я не намерен.

Я с усмешкой посмотрела на него:

– Значит, все же доброй толики магии вы лишились, как и все остальные, включая меня. И вы совсем не великий и могучий, а так… ярмарочный фокусник…

– Придержи язык, девчонка! – вспылил лекарь и взмахнул рукой. Черный дым взмыл из его ладони к потолку и, приняв форму огромной птицы, полетел на меня.

Я забыла, как дышать. Чернокнижник хлопнул в ладоши, и фигура рассеялась прямо перед моим носом.

– В следующий раз не остановлю. Как я говорил, главное, целесообразность, – мсьё Годфруа подался вперед. – Я не вижу смысла в том, чтобы оставлять щенка без заслуженного наказания.

– Как… вы… сохранили… дар? – прошептала я.

– В отличие от тебя, получившей силу ни за что, я нарабатывал ее годами. Я искал, я копил. И я знаю, где хранятся к ней ключи. Потому, даже если по вине какой-то выскочки природный дар исчезает, меня это не касается.

– Подписали договор с дьяволом? – пробормотала я.

– Все сложнее. Но можешь считать и так, если веришь в сказки.

Мне стало совсем не по себе, но отступать я не имела права. Набравшись духа, я заявила, как могла, твердо:

– Что ж, сударь, с дьяволом так с дьяволом. Однако продолжим торг. Вам, что бы там ни было, нужны пятьдесят тысяч экю и особняк в Провансе. Полагаю родство с графской семьей старинного рода, с истинными дворянами шпаги тоже не только потешит ваше самолюбие, но и откроет двери в высшее общество самого могущественного государства в мире – Франции. Поэтому все просто: умрет Этьен, умру и я. Наложу на себя руки. Да, я возьму на душу смертный грех, не сомневайтесь. За мертвую невесту приданого не дадут.

– Не посмеешь.

– Еще как посмею.

Лекарь опешил, мерзкая ухмылка сошла с его лица. Я напряженно выжидала ответа, слушая, как бьет по вискам кровь. Пауза затянулась.

Наконец мсьё Годфруа сказал:

– Если согласишься на скорую свадьбу, скажем, через неделю, будь по-твоему. А спасти жизнь щенка можно – достаточно устроить побег по дороге к месту казни. Итак, по рукам?

Не в состоянии выдавить: «Я согласна», я только кивнула. Чернокнижник удовлетворенно улыбнулся и щелкнул пальцами. Графиня встрепенулась и повернулась к нам:

– Ах, прошу меня простить! Задумалась. Так позволь, Абели, представить тебе милейшего барона де Годфруа…

– И вы дали согласие?! – вскрикнул Огюстен, потревожив восковую тишину собора.

Мы сидели на одной из боковых скамеек. На стене напротив застыла в молитвенной позе статуя Девы Марии со сложенными у груди руками. Она смотрела на меня сверху вниз с немым укором.

– Да, – я потупилась, мне было стыдно. – Простите, Огюстен, я упала в ваших глазах… Но если ничто иное нам не удастся, я пойду на этот шаг.

– Вы не сделаете этого, – глаза Огюстен разгорелись. – Я вам не позволю. Это слишком большая жертва!

– А что бы вы сделали на моем месте? – грустно улыбнулась я. – Прошло четыре дня, а мы не сдвинулись ни на пус. Даже мое прошение о свидании в Консьержери до сих пор рассматривают. Вежливо отказывают каждый день. Зато теперь в связи с подготовкой к так называемой свадьбе мне позволено свободно выходить из особняка. Я даже утаила некоторую сумму из денег, что мне выдали на покупки.

Огромные кулаки Огюстена сжались:

– Я убью колдуна! Такие подлецы не должны топтать землю!

Я тронула великана за руку. Дождавшись, пока мимо нас проковыляет костлявая старуха, укутанная с ног до головы во все черное – в кружевной мантилье с густой вуалью на лице, я сказала:

– Увы, смерть лекаря Этьену не поможет. А это единственное, что важно. – Я заглянула встревоженному Огюстену в глаза: – Но все равно спасибо, дорогой Огюстен. Спасибо, что вы есть, что переживаете за меня! Сейчас для меня нет человека роднее. Рядом с вами я оживаю. Все остальное время я будто участвую в безумной мистерии в черных тонах. Знали бы вы, как тяжело терпеть визиты проклятого чернокнижника, слушать галантные беседы с графиней и терпеть все его экивоки. Когда он берет меня за руку, мне хочется кричать. – Я горько усмехнулась: – Какая глупая ирония судьбы – я одновременно невеста двух Годфруа. Хотя, возможно, женой ни одному из них не стану…

– Что вы надумали, Абели? – нахмурился Огюстен.

– Можете считать меня клятвопреступницей, хотя мне бы не хотелось, чтобы вы меня осуждали… Но я сбегу из-под венца с бароном, едва удастся освободить Этьена. Я уже решила. Мне не нужно ни приданое, ни титул. Если же Этьен… не выживет, я все равно не достанусь старому негодяю. Справедливости ради.

– Абели, но ведь вы не… – взволнованно заговорил Огюстен.

– Да простит меня Иисус Христос, колдун не получит меня. Живой уж точно.

– Нет! Позвольте мне увезти вас, Абели! – великан прижал мои ладони к своей груди. – Я сберегу вас. Спрячу на самом краю света!

– Ах, Огюстен, – вздохнула я. – Если честно, я уже начала терять надежду.

Старуха в мантилье обернулась на нас и покачала головой, закрывая рукой в перчатке нижнюю часть лица. Я прижала палец к губам:

– Мы мешаем.

Но Огюстен был так возбужден, что едва понизив голос, снова почти кричал:

– Не стоит, милая моя Абели! Надежда еще есть! Я именно для того вызвал вас, чтобы сообщить: я разыскал Себастьена и договорился о встрече с прево Корбэ. Он ждет нас завтра в десять часов утра в своей конторе.