Трагедия 22 июня. Блицкриг или измена? Правда Сталина - Арсен Мартиросян

Так что такая армия таких храбрейших львов, столь ожесточенно яростно защищавших свою Родину, что с первого же дня вогнали гитлерюг в дикий, постоянно нараставший животный страх перед возмездием — нет, такая армия не могла просто так, на целых 80% угодить в плен («без вести пропасть») уже в самом начале войны! К слову сказать, к началу битвы под Москвой осталось всего 7 — 8% от той кадровой армии, с которой СССР вступил в войну.

Не случайно поэтому, что среди ветеранов Великой Отечественной войны, к глубокому сожалению, меньше всего тех, кто провоевал с 22 июня 1941 г. по 9 мая 1945 г., но особенно мало среда них тех, что первыми принял на себя удар вермахта…

Простые солдаты и офицеры не виноваты в той трагедии. Они-то как раз молодцы — в тех наитяжелейших условиях так жестоко били врага, что нет ни одного донесения германских военных в начальный период агрессии, где бы они не расписывали всю свирепую ярость и ожесточенность сопротивления наших войск, практически мгновенно, но самостоятельно перешедших к единственно возможной тогда активной обороне, да еще и в духе Барклая де Толли — Кутузова!

Трагедия могла произойти и действительно произошла только в результате подставы войск западной группировки, и имя этой подставы: НЕМЕДЛЕННЫЙ ВСТРЕЧНО-ЛОБОВОЙ КОНТРБЛИЦКРИГ (КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ) ПРИ «ЖЕСТКОЙ ОБОРОНЕ» В ВИДЕ ДЫРОК ОТ БУБЛИКОВ!

Умышленная ли подстава была или нет — не мне судить, хотя о некоторых аналогиях придется рассказать, но об этом позже. Но то, что подстава была, — это совершенно однозначно!

Потому что «органическая ненависть» начальника Генерального штаба, генерала армии Жукова Г. К. к штабной работе при поддержке ничего нового в стратегии противника не видевшего наркома обороны маршала Тимошенко С. К. привела к тому, что войска натурально были подставлены под разгром.

Охватившая, к глубокому сожалению, наши войска вполне закономерная в тот момент и в той ситуации паника имела одну уникальную особенность, о которой, за редким исключением, предпочитают не вспоминать. Дело в том, что в подавляющем большинстве случаев в начальный период войны паника начиналась, как правило, с воплей о том, что-де командиры предали!

Конечно, абсолютное большинство, т. е. 99,99%, командиров никакими предателями не были, хотя отдельные мерзавцы и сволочи, к сожалению, имелись. Однако сам факт таких обвинений в действующей армии не случаен — простые солдаты, что называется, всеми фибрами ощущали какую-то неведомую, непонятную им, нередко фантастическую несуразность действий командиров на фоне еще более неведомой и непонятной им, невесть откуда взявшейся фантастически не адекватной реальности мощи противника.

Очень примечательно в этой связи описание механизма возникновения паники в связи с возможным окружением, которое в своей аналитической записке от 3 сентября 1941 г. «О некоторых важных вопросах войны» на имя Сталина дал 1-й секретарь ЦК КП(б) Белоруссии ПК. Пономаренко. «6. В частях чрезвычайно нервно относятся к возможности окружения. Воля командиров и действия частей парализуются во многих случаях тотчас же после того, как воображение создало картину окружения, хотя действительного тактического окружения наших соединений почти никогда не бывало» (?! — А. М).

Это до чрезвычайности интересное заявление. Если это так, а сомнений в том быть не может — уж слишком серьезна фигура Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко как 1-го секретаря ЦК КП(б) Белоруссии, обратившегося к Сталину с глубоким анализом хода войны за первые два с лишним месяца боевых действий, то и вовсе выходит страшная картина: в окружение и «котлы» наши войска попадали в результате паники и паралича воли!

Но они-то на пустом месте не возникают и не происходят. Для этого войска изначально должны быть поставлены, причем в первую очередь решениями и действиями ГШ, в очень специфическую ситуацию, при которой они непременно возникнут. То есть, по сути дела, должны быть расставлены. К глубочайшему сожалению, так оно и было. Ведь все решения и действия ГШ во главе с Жуковым (и под особым патронажем Тимошенко) были сведены, в чем еще многократно убедимся, к организации немедленного встречно-лобового контрблицкрига единым 4500-километровым фронтом, а когда это не вышло, потому как и выйти-то не могло по определению (об этом речь также еще впереди), то изготовившиеся к такому варианту действий и имевшие на руках предписания ГШ только для такого варианта войска мгновенно оказались на редкость в крайне уязвимом в точки зрения обороны положении. Именно в этот момент и начинались растерянность, паника, паралич воли и т. д. и т. п. При жесткой иерархичности системы военного мышления и особенно действий ничего иного произойти и не могло!

«Так называемые окружения почти во всех случаях выглядят следующим образом: в тылу действующего соединения или частей определяются просачивающиеся подвижные, маневрирующие группы противника. Воображение начинает дополнять силы противника. Рвется связь между частями, и никто не пытается ее восстановить, считая это обстоятельство нормальным в условиях окружения. Начинается выход из окружения или отдельных частей или групп, или одиночками» (по сути дела то было организованное массовое дезертирство с поля боя под видом выхода из окружения; цит. по Досье гласности. 2003 № 7/8(23) С. 11. — А. М.)

А теперь — особое внимание, ибо предстоит столкнуться с откровенно напрашивающимся крайне нелицеприятным вопросом: зачем уже в середине первого дня войны Жукову и Тимошенко понадобилось пытаться на самом высшем уровне узаконить в представлении Сталина фактически едва ли не тотально охватившую наши войска ситуацию паники, за что они оба нарвались на очень резкий отлуп со стороны Иосифа Виссарионовича?

Помните, еще в самом начале первой главы приводился пример того, как Сталин врезал им обоим в 13.00 по московскому времени 22 нюня: «Вы прикрываетесь внезапностью. Имейте в виду — немцы внезапностью рассчитывают вызвать панику в частях нашей армии».

Так вот, кто бы объяснил вразумительно, на кой хрен уже в середине первого дня войны двум высшим военным руководителям СССР понадобилось это?! Ведь даже с точки зрения аргументации их заявление Сталину о внезапности было более чем глупым — ведь всего-то 12 часов назад они сами же отправили в войска директиву, первая же строка текста которой так и начиналась — «возможно внезапное нападение»! Более того, к 13.00 22 июня они еще сами-то толком не знали, что происходит на фронтах!

В самом деле, ну кто бы вразумительно объяснил, зачем им это понадобилось?! Лично сам автор может вразумительно объяснить лишь последствия такого узаконения: Слава Богу, что оно не имело место. Но, не приведи, конечно, Господь Бог, в противном случае развал армии происходил бы на законных основаниях, как, впрочем, и ее усиленный этим драп от противника! Уж не этого ли добивались Жуков и Тимошенко от Сталина?! Но тогда тут же всплывет иной, еще более нелицеприятный вопрос: а это-то зачем им понадобилась?

В начальный период войны на имя Сталина хлынул поток отчаянных жалоб от рядового состава РККА на приводящую к массовой гибели личного состава и потере позиций несуразность действий командиров всех уровней. В принципе это неслыханное явление, когда войска откровенно жалуются на командиров уже в ходе войны, но оно, к сожалению, имело место, причем чем больше дней проходило с момента начала агрессии, тем чаще в этих жалобах звучали откровенные намеки на предательство командования всех уровней, а нередко и прямые утверждения на сей счет.