Скучаю по тебе - Кейт Эберлен
Шрифт:
Интервал:
– Я видел.
– Так это ты прятался в помидорах?
– Да. Но я вовсе не прятался.
Спустившись, мы оборачиваемся взглянуть еще раз на базилику. Потом она отпускает мою руку, и мы идем по дороге. Движение по ней с наступлением вечера оживилось. Мы проходим мимо входа в палаточный лагерь.
– Здесь мы жили, – говорит она. – А ты где жил?
– В отеле. На Пьяцца-Санта-Мария-Новелла. Я был с родителями. А мне хотелось жить на вилле с видом на зеленые холмы.
– Как «Вилла Винчиана»?
– Да, пожалуй!
Она улыбается, и улыбка полностью преображает ее лицо, словно луч солнца, выглянувшего из-за туч. Все, я больше не могу притворяться.
– Ты – Тесс, верно?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Угадай…
Она задумчиво морщит нос.
– Ты видел мое имя в списке Лукреции? – спрашивает она, когда мы идем по ступеням, ведущим в центр города.
– Нет!
– А сколько у меня попыток?
– Пять! – выпаливаю я первое, что приходит в голову.
– Ты слышал, как меня кто-то назвал за завтраком?
– Я не был на завтраке! Осталось три.
– Увидел на моей записной книжке?
Она останавливается, достает из сумки записную книжку, на которой написано: «Тереза Мэри Костелло. Нашедшего прошу позвонить по телефону…», и вновь убирает ее до того, как я успеваю запомнить номер.
– Нет! Осталось две.
Надо было дать ей больше попыток. Десять, или двадцать, или столько, сколько ступеней ведут вниз. Я не хочу, чтобы игра закончилась.
– Погоди-ка, откуда мне знать, что ты не врешь? – вдруг вопрошает она.
– Мне можно верить. Я врач!
Кажется, слово зацепилось за что-то в ее памяти. Она смотрит на меня с возросшим любопытством.
– А как тебя зовут? – спрашивает она.
– Гус, – немного помедлив, отвечаю я.
Мы останавливаемся в тени дерева.
– Гус? – повторяет она.
– Слушай, я понимаю, что все это странно. Но я был на концерте «Роллинг Стоунз» в субботу, а ты упала в обморок, и я на самом деле врач.
– Так ты тот самый Гус, который пришел меня проведать в больнице и принес цветы? – спрашивает она удивленно.
Я киваю.
– Прости, что я оставила их там. Мне нужно было улетать в Италию. За мои тридцать четыре года мне ни разу не дарили цветов. И тот единственный раз, когда мне подарили букет, я даже не смогла его… погоди… нет, это были белые розы… – Она замолкает и смотрит мне прямо в глаза. – Гус, спасибо большое. Цветы пахли восхитительно.
Она верит, что мы здесь встретились случайно. И это действительно так.
Я улыбаюсь ей, и потом мы оба смущенно отворачиваемся. Вопросы застыли между нами в воздухе, не произнесенные.
– Значит, ты фанат «Роллингов»? – наконец спрашивает она, когда мы продолжаем путь.
– Да нет, если честно, – говорю я.
Вспоминаю фразу Нэш:
«Но это же один из пунктов обязательного списка».
– Ты же не собираешься умирать?
– Надеюсь, что нет! – говорю я. – А ты?
Она нахмурилась.
– Мне хотелось почувствовать, каково это, быть среди огромного количества людей и петь вместе с ними, – наконец говорит она.
– Потрясающая энергетика, да?
– Да, – соглашается она.
Солнце село, и дорога в город почти полностью погрузилась в темноту.
– Почему ты был несчастен? – спрашивает она. – В прошлый раз, когда был здесь?
– А откуда ты узнала, что я был несчастен?
– Вот там! – она показала рукой на холм. – Там ты сказал, что хотел бы жить здесь, потому что среди такой красоты невозможно быть несчастным. Вот я и подумала…
Мы проходим еще пару шагов.
– Мой брат умер за несколько месяцев до этого: несчастный случай на горных лыжах.
– О, извини, – она на секунду касается моей руки, но нежность прикосновения остается на моей коже.
– Мы все очень переживали, но по-английски, знаешь, сдержанно, чтобы не испортить друг другу отпуск. Глупость какая, честное слово.
Я так долго молчал об этом, что теперь не мог себя остановить, рассказывая все практически незнакомому человеку.
– У нас же не принято говорить о смерти, понимаешь?
«Ой, молодец, так романтично флиртуешь!» – сказала бы Нэш.
– А ты знаешь, что в Италии принято навещать могилы родных в Рождество? – говорит Тесс. – Цветочные лотки на кладбищах в этот день делают состояние.
– Хорошая идея. Мне нравится, как люди здесь относятся к жизни.
– И мне, – говорит Тесс.
Джелатерии на Виа-дей-Нери, конечно, уже нет. Мы несколько раз прошли тот отрезок улицы, где была лавка мороженщика. Я не столько огорчен отсутствием мороженого, сколько тем, что исчезло связующее звено между нами. Но по пути к Санта-Кроче мы вдруг замечаем очередь на улице. Джелатерия на Виа-дей-Нери переехала и стала гораздо больше.
Тесс выбирает рожок с тремя вкусами – «малина», «дыня» и «манго». После некоторых раздумий я беру «чернику», «мандарин» и «маракуйю». Вкус яркий и сладкий, словно уловили самую суть фруктов и ягод. Нигде больше я не пробовал такого вкусного сорбета. Мы не так близко знакомы, чтобы предложить друг другу попробовать мороженое из своего стаканчика, поэтому какое-то время идем и смакуем каждый свое. Вдруг Тесс останавливается:
– Мы забыли правило двух вкусов!
– Какое еще правило?
– Если ты берешь три вкуса, то по-настоящему чувствуешь только два из них, так что мы с Долл вывели правило: лучше съесть три рожка по два вкуса, чем два рожка по три.
Она права. Мои первые впечатления от mirtillo были такими яркими, словно я съел ложку черничного пюре, а теперь я почти не чувствую разницы между «мандарином» и «маракуйей».
– Давай так: сейчас доедим это, потом попьем воды, чтобы освежить рецепторы, и пойдем за правильной порцией.
– Вот это по-нашему! Ты мне нравишься! – смеется она.
Правда? Ты серьезно? Ты чувствуешь то же, что и я? У меня от восторга то и дело мурашки бегут по коже, адреналин бьет в кровь, и я весь на нервах, и в то же время голова будто кружится от счастья.
– Я так и не попала в Уффици, – говорит Тесс, когда мы проходим мимо входа в галерею. – Была огромная очередь, а моя подруга не настолько любит искусство.
Я взглянул на часы.
– У нас есть время посмотреть одну картину.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!