Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

— Зачем ты взяла крест?

— Захотела — и взяла! — фыркнула Флосси. — Уж больно хорошенький! И уж больно плохо лежал… Его собирались запереть в этом дурацком музее, вместе с остальными мертвыми вещами. Луиза подсмотрела, как я его беру. Я не знала, что она это видела, до модного показа Полин Трижер. Луиза подсела ко мне — раньше она никогда так не поступала. «Мне известно, что у тебя в сумочке», — сказала она мне шепотом. Луиза и тогда умела нагнать страху. Странные у нее были глаза — то ли голубые, то ли серые. «Не знаю, о чем ты», — ответила ей я. Следующим утром она явилась ко мне домой. Я тогда жила в квартире Филиппа — мальчика еще на свете не было, а ты работала в газете и не обращала внимания ни на кого, кроме самой себя.

Инид кивала, вспоминая. Насколько та жизнь отличалась от нынешней! Целые семьи сплошь и рядом жили в квартирах всего с двумя спальнями и с одной ванной, да еще считали, что им повезло. Ее отец купил две соседние квартиры и собирался превратить их в одну, но внезапно умер от сердечного приступа. Так Инид осталась в одной квартире, а Флосси с маленькой дочерью — в другой.

— Луиза обвинила меня в краже креста, — продолжила рассказ Флосси. — Она пригрозила, что донесет на меня и что я сяду в тюрьму. Она знала, что я вдова и у меня на руках ребенок. Вот и сказала: «Отдай крест мне, тогда я тебя пощажу». Она пообещала вернуть крест в музей так, чтобы никто ничего не заметил.

— Пообещала, но не вернула, — закончила за нее Инид.

— Вот именно! Вздумала оставить его себе. Она так решила с самого начала. Она была очень жадной. И потом, если бы она вернула его в музей, то не могла бы всю жизнь держать меня на крючке.

— Ты что-то про нее знала, — сказала Инид. — Что именно?

Флосси окинула взглядом комнату, словно желала убедиться, что их не подслушивают, потом пожала плечами, наклонилась в кресле.

— Теперь она мертва и ничем мне не навредит. Почему бы все не рассказать? Пусть весь мир узнает, что Луиза Хотон была убийцей!

— Брось, Флосси! — сказала Инид, скорбно глядя на нее.

— Ты мне не веришь? Как хочешь. Тем не менее это правда: она убила своего мужа.

— Всем известно, что он умер от стафилококка.

— Это была версия самой Луизы. Никому не пришло в голову в ней усомниться. Как же, Луиза Хотон! — От возбуждения Флосси задышала с присвистом. — После ее приезда в Нью-Йорк все обо всем забыли, столько времени она провела в Китае! А ведь она отлично разбиралась в разных болячках: знала, как от них лечить и как их усугубить. Кто-нибудь когда-нибудь интересовался, что она выращивает на своей террасе? А что росло у нее в теплице? Никто не интересовался — кроме меня. И в один прекрасный день я выяснила: белладонна! И я ей сказала: «Сдашь меня — я тебя тоже сдам». Вот она и не осмелилась вернуть крест в музей: без него она оказалась бы против меня безоружной.

— Бессмыслица какая-то! — отмахнулась Инид.

— Тебе нужен смысл? — удивилась Флосси. — Ты отлично знаешь, что к чему. Луиза отказывалась расставаться с квартирой, своей гордостью и отрадой. А потом, когда она истратила миллион долларов на ее переделку по собственному вкусу, когда все стали в один голос называть ее «королевой высшего общества», ее муженьку вдруг вздумалось продать квартиру. Она ничего не могла с этим поделать. Все деньги были у него, квартира записана на его имя. Он всегда был очень ушлым. Догадался, наверное, что за штучка его Луиза. И тогда она отправила его путешествовать, а он через две недели взял да и преставился.

— Учти, тебе по-прежнему грозит опасность, — предупредила старуху Инид. — Теперь, когда крест нашли, дело опять откроют. Кто-то другой, кроме Луизы, мог видеть, как ты брала крест. Например, доживший до наших дней охранник музея. Тогда ты все-таки отправишься в тюрьму.

— У тебя никогда не было головы на плечах! — бросила Флосси. — От охранников Луиза откупилась. Кто же меня теперь выдаст — ты? Собираешься донести на мачеху? Если так, то изволь все рассказать, и про то, что Луиза — убийца, тоже. Но ты этого никогда не сделаешь: не посмеешь. Ты будешь и дальше стараться сберечь репутацию дома. Я бы не удивилась, если бы ты тоже кого-нибудь убила ради этого. — Флосии набрала в легкие побольше воздуху, чтобы продолжить наступление. — Я никогда не понимала тебя и таких, как ты. Это же всего-навсего дурацкий дом! В одном Нью-Йорке таких миллионы. А теперь выметайся! — приказала Флосси с присвистом.

Инид принесла старухе стакан воды и ушла только после того, как убедилась, что гнев Флосси улегся.

Выйдя на воздух, Инид постояла на тротуаре напротив дома номер один, не сводя с него глаз. Как она ни старалась увидеть его так, как Флосси — просто как дом, — у нее ничего не получалось. Этот дом был произведением искусства, неповторимым и прекрасным, удачнейшим образом расположенным в начале Пятой авеню, вблизи — но не слишком близко — от парка на Вашингтон-сквер. Один адрес чего стоит — дом номер один на Пятой авеню! Ясность, внушительность, а главное — класс, деньги, престиж и даже, как давно поняла Инид, какое-то волшебство, делающее жизнь в нем бесконечно интересной. Она пришла к твердому заключению, что Флосси ошибается. Жить по адресу Пятая авеню, дом номер один мечтает каждый, а тот, кто к этому равнодушен, просто лишен воображения.

Она взмахнула рукой, останавливая такси. Сев на заднее сиденье, назвала водителю адрес Нью-Йоркской публичной библиотеки.

Алан, личный секретарь, постучал в дверь съемочного трейлера Шиффер Даймонд. Ее рекламный агент Карен приоткрыла дверь.

— К вам Филипп Окленд, — сказал Алан и посторонился, пропуская Филиппа. Тут же собрались стая папарацци и две новостные бригады, разнюхавшие, где ведется съемка, и за углом Украинского института на Пятой авеню обнаружившие трейлер Шиффер Даймонд. Билли Личфилд их не сильно волновал, зато Шиффер Даймонд вызывала жгучий интерес. Ведь это она нашла тело и, возможно, была как-то связана с его смертью, что-то об этом знала, давала ему препараты или сама их принимала…

В трейлере имелся кожаный диванчик, столик, крохотная гримерная, туалетная комната с душем, даже спальня — кроватка и стул. Адвокат Джонни Тучин, приглашенный в связи с развернувшимися событиями, сидел на диванчике и разговаривал по телефону.

— Привет, Филипп! — сказал он, помахав рукой. — Ну и суматоха!

— Где она? — спросил Филипп. Карен указала на спальню.

Филипп открыл узкую дверь. Шиффер сидела на кровати в махровом халате, подобрав под себя ноги. Она не сводила невидящего взгляда со сценария. При появлении Филиппа подняла глаза.

— Не знаю, смогу ли я сегодня работать, — посетовала она.

— Конечно, сможешь! — сказал Филипп. — Ты отличная актриса. — И он опустился на стул напротив нее.

Она закуталась в халат, словно ей было холодно даже в этом тесном закутке.

— Знаешь, если бы не Билли, мы с тобой, наверное, никогда бы не познакомились.

— Все равно как-нибудь познакомились бы.