Возвращение Пираньи - Александр Бушков

– Пора, – безразличным тоном сказала Ольга, даваяпонять, что перечить командору пробега не осмеливается, однако самое времяискать какой-то выход...

– Идей, откровенно говоря, мало, – сказал Мазур. –Либо сажусь в первой же попавшейся деревне, какая только встретитсяза... – он покосился на стрелку и горящую рядом с ней алуюлампочку, – за следующие пять минут, либо выбираем подходящую прогалину исадимся в глуши. Плюнем на все сложности, свяжемся по радио с Барралоче, вернемся,наймем еще один самолет... Думаю, с нашими бумагами, при теплых отношениях ссеньором бригадным комиссаром, за решетку не упрячут, поверят, что все именнотак и было, как мы... Ага! Везет дуракам...

Он заложил вираж, и самолетик завалился вправо. Сбросивскорость, снизившись метров до трехсот, Мазур принялся описывать широкие кругивокруг деревни. Снизился еще метров на сто. Окруженные невысокими валикамигеометрически четкие участки земли, стоявшие россыпью домики, невысокаяцерковь, путаница тропинок, табунок каких-то животных, испуганно кинувшихся всторону... Небольшая толпа на окраине...

– Садимся, – решительно сказал Мазур. – Держитесьза воздух...

И повел самолетик вниз, прошел над широкой прогалиной, вродебы подходящей, развернулся, выпустил закрылки, сжал штурвал. Серо-коричневаяземля приближалась с неприятной быстротой, справа, вздымая пыль, шарахнулсятабунок тех самых высоких, бесхвостых животных, мелькнули невысокие стожки,чахлый плетень, к а с а н и е, легонький удар, зубы так и лязгнули...

Со всех сторон поднялась густая легчайшая пыль, Мазур, уженичего не видя вокруг, выключил моторы и дал тормоза, ощущая собственнойзадницей, как швыряет самолетик на рытвинах и буграх.

Потом все кончилось, очень быстро осела пыль. Отдуваясь,Мазур расстегнул ремень, окинул спутников беглым взглядом и с радостьюубедился, что никто даже язык не прикусил. Огляделся.

Справа протянулось кладбище, где между густых пучков жесткойтравы стояли странные сооруженьица – глинобитные надгробия чуть ли не в ростчеловека, похожие на буханку хлеба, косо срезанную с обеих сторон на высотепримерно половины. Венчавшие их четырехконечные католические кресты кое-гдепокосились.

Слева – крохотные поля, обнесенные невысокими каменнымистенками. У ближайшей оградки стояло, сбившись в кучу, десятка два высоких,стройных лам – они настороженно таращились на свалившийся с неба странныйпредмет, стригли ушами, украшенными яркими красно-желтыми кисточками. Виднобыло, что готовы рвануть подальше при первом подозрительном звуке или движении.Дальше, за полями, раскинулась деревня.

– Предусмотрительный ты человек, – проворчалКацуба. – Прямо к самому кладбищу подрулил, чтобы в случае чего не былолишних хлопот, и нести нас было совсем даже недалеко...

Мазур промолчал, прикрыв глаза и облегченно вздыхая, затоОльга не вытерпела:

– А некоторым лучше бы помолчать, легко с пассажирскогоместа наводить критику...

– Да это я от радости язвлю, – сказал Кацуба. –Коммодор – великий человек, я это всегда подозревал, а теперь знаю точно... Нучто, пойдем в деревню? Надеюсь, здесь скальпов не снимают и к столбу пыток непривязывают?

– Какие скальпы? – возмутилась Ольга. – Несчастныелюди, бедняки, перебиваются кое-как...

– Олечка, у вас определенно что-то случилось с чувствомюмора, – сокрушенно сообщил Кацуба.

– Устала, – отрезала она. – Не каждый день к столупривязывают и собираются тянуть жилы... Пойдемте. Для старосты такой вотдеревеньки мы, с нашими авторитетными столичными бумагами, будем выглядетьпрямо-таки высшими существами...

– А герильеро здесь водятся? – серьезно спросил Мазур.

– Вполне возможно, – столь же серьезно сказалаона. – Куда только ни забредают, так что возьмите автоматы и распакуйтемой «гаранд»...

Чем ближе они подходили к деревне, тем сильнее убеждались,что там происходит нечто неладное. Конечно, не стоит мерить чужойпровинциальный быт на свой аршин, но долетавшие с окраины возбужденные крикичто-то не походили ни на общую пьянку после успешного сбора урожая, ни нанеизвестный народный обряд...

Предосторожности ради решили приблизиться к орущей толпе стыла – в глуши, пояснила Ольга, как нельзя лучше проходят самые дешевые эффектывроде неожиданного появления. Они должны быть чем-то весьма увлечены, раз неотвлеклись даже на прибытие самолета, – штуки в здешних местах, конечноже, редкой и предельно экзотической, вроде спускаемого аппарата космическогокорабля...

Сделали небольшой крюк, шагая меж домов. Попадались особопрестижные по здешним меркам строения из адобес – необожженного кирпича, –крытые неоцинкованной жестью, а парочка даже набившей оскомину рифленкой. Нобольшинство – простые лачуги, слепленные из глины пополам с сухой травой.Правда, чуть ли не над каждой торчала телеантенна-тарелка.

Очень похоже, хваленая индейская невозмутимость – а ужеясно, что деревня индейская, – была присуща лишь куперовским героям.Здешние «индиос» вопили и махали руками, словно бразильские футбольныеболельщики или отечественные пьющие люди, ломившиеся в магазин в ужасныевремена полусухого закона. Женщин почти не было, в основном мужчины в ворсистыхштанах по колено, войлочных шляпах, с красными и синими пончо через плечо(попадались, правда, индивидуумы, экипированные с дешевым городским шиком –джинсы при домотканой рубашке, костюм из магазина готового платья, но спиджаком, надетым на голое тело).

Средоточием шума была хижина с одним-единственным окном идверным проемом без двери. Вот сидевший на глиняном порожке человек как раз ибыл воплощением классической невозмутимости героев Купера: зажав меж колен высокоедряхлое ружьецо, он курил дешевую черную сигару, время от времени похлопываялевой рукой по рукояти всаженного в землю мачете. Орущая толпа особенно ненапирала, держа некое, словно бы строго оговоренное расстояние. Время отвремени кто-то выскакивал вперед, но тут же, пару раз взмахнув кулаком, нырялназад, в плотно сбитую толпу односельчан. Чуть в стороне помещался старик вчерной рясе, с тусклым крестом на груди, порой он пытался, такое впечатление,навести порядок, но его почти не слушали.

Кацуба вразвалочку двинулся прямо на толпу, мурлыкая:

Село солнце, село за далекие моря,

Мне драться надоело за идеи Октября...

Удержав его за локоть, Ольга плавным движением выдернула«беретту» из кобуры и дважды выстрелила в воздух.

Эффект получился поразительный – толпа вмиг шарахнулась,распадаясь надвое так, словно на нее пер танк. Моментально настала томительнаятишина. Сидевший продолжал невозмутимо пускать вонючий дым.

Решив ковать железо, пока горячо, Ольга шагнула вперед и,перебросив пистолет в левую руку, правой помахала пресловутым сальвокондукто –даже после всех свертываний-разворачиваний и пребывания в кармане бумага спечатями выглядела внушительно. Мазур зорко поглядывал, не решит ли кто-нибудьповести себя некорректно. Священник подошел к Ольге, она, к некоторомуудивлению Мазура, присела, согнув правое колено – а это и называется подойтипод благословение, – выпрямилась и громко бросила в пространство несколькофраз с неподражаемой барственной интонацией, в ее устах вовсе не казавшейся актерством.