Черноморский набат - Владимир Шигин

– От этого «Мученика» одни мучительства! – злился Ушаков, но поделать ничего не мог.

Командовавший «Леонтием» капитан 1-го ранга Анисофор Обольянинов, тот самый, который в первые минуты войны мужественно отбивался от турок в Днепровском лимане, ходил мрачнее тучи. Да и кому понравится, когда твой корабль – обуза для всего флота! Но что поделать, что захватили у турок, то, как говорится, захватили!

Вводить эскадру в столь важное сражение по частям он считал делом опасным. Сражение при Балаклаве так и не состоялось. Не сделав друг в друга ни одного выстрела, противники разошлись. Турки медленно удалились на юг. Наши вернулись в Севастополь.

Там Ушакова ждали неприятные новости. По дошедшим слухам де Рибас со своим помощником капитаном 1-го ранга Ахматовым распространяли сплетни о неспособности Ушакова к командованию. Делалось это не случайно, ибо де Рибас уже давно мечтал увенчать себя еще и лаврами победителя на морских водах. Обиженный Ушаков, не откладывая в долгий ящик, тут же отписал жалобу на своих хулителей светлейшему: «…Доношу Вашей Светлости, мне так предписано, из границ же благопристойности ни в чем, отнюдь, я не выхожу, и команда мною вся довольна, кроме разве немногих таковых, которые боятся ревности к службе и военного порядка; довольными сделать всех никто не может. Сей счастливый для меня случай, ежели могу только себя оным ласкать, в присутствии Вашей Светлости обличить всякую против меня хитрую неправду, и за величайшие заслуги, если бы Всевышний мне их даровал, не желаю никакого награждения, кроме счастья оправдать себя пред Вашей Светлостью и обличить на лицо моих неблагоприятелей… Бог всем им заплатит по достоинству, а я имею верную на Него надежду, что он меня милостию Своею пред Вашим Сиятельством оправдает, и я оную заслужу и с тем останусь. Я не пекусь об удержании моего места, но единственно об одной справедливости и о удержании имени честного человека, чем бы я ни был».

Впрочем, расстраиваться на хулителей особо было недосуг. Пополнив запасы воды, черноморцы уже через несколько дней снова вышли в море. Намерение их найти и разгромить неприятеля было сильно как никогда!

* * *

Не имея сведений о начавшихся мирных переговорах, 29 июля Ушаков вывел Черноморский флот из Севастопольской бухты и взял курс к румелийским берегам. Под началом Ушакова состояли 80-пушечный «Рождество Христово», 66-пушечные: «Преображение Господне», «Святой Павел», «Святой Владимир», «Мария Магдалина» и бывшие турецкие «Леонтий Мученик» и «Иоанн Предтеча».

Из одиннадцати фрегатов девять, вооруженных от 50 до 44 пушками, так же числились кораблями, то есть могли быть поставлены в боевую линию: «Святой Георгий Победоносец», «Апостол Андрей», «Александр Невский», «Святой Николай», «Навархия», «Федор Стратилат», «Царь Константин», «Иоанн Богослов» и «Петр Апостол». Кроме того, в эскадре состояли и два посыльных фрегата: 40-пушечный «Преподобный Нестор» и 36-пушечный «Святой Марк»

Каюта-салон командующего эскадрой на «Рождестве Христовом» располагался в кормовой галерее линейного корабля, и представлял собой две смежные каюты. Первая – помещение, где происходили совещания, там же накрывались столы для гостей, так же во время походов за рабочим столом работал сам Ушаков. Помимо салона имелась еще и небольшая выгородка, где стояла кровать, шкап, висели зеркало и рукомойник. Однако отдельное большое помещение – непозволительная роскошь даже для флагмана. Поэтому в адмиральском салоне всегда была установлена пара тяжелых орудий, защищавших корму корабля. В обычной обстановке их, как могли, драпировали, а во время учений и в боевой обстановке приводили в готовность. Норматив приведения «адмиральских» пушек в боевую готовность был достаточно жесток – не более пяти минут.

Обедал Ушаков в море обычно в шесть-семь часов вечера. С Ушаковым обычно обедал командир корабля Елчининов и флаг-капитан Данилов. Помимо них Ушаков часто приглашали к своему столу свободных от службы вахтенных начальников и кого-нибудь из мичманов, а потому обед имел помимо всего своей целью и дело воспитательное. На столе у контр-адмирала всегда имелось несколько бутылок хорошего вина. Но, зная нелюбовь Ушакова к выпивке, приглашенные к ним прикладывались скромно. Пища у командующего была самая простая, но сытная.

По воскресеньям офицеры флагманского корабля ответно приглашали отобедывать командующего к себе в кают-компанию. От этого приглашения Ушаков обычно не отказывался. Многие российские адмиралы вообще придавали большое значение общению с подчиненными в неслужебной, а поэтому и в весьма непринужденной обстановке. Там обычно решались и многие вопросы.

Плавание есть плавание. Хороший корабль как хорошо заведенные часы, все на нем отлажено и выверено. В назначенное время одну вахту сменяет другая. Постановки парусов чередуются с учениями, а сон и прием пищи с молитвой. Поэтому и теперь, пользуясь временем, командиры налаживали свои «часовые механизмы».

31 июля на подходе к мысу Калиакрия на передовом корабле подняли сигнал об обнаружении под берегом неприятельского флота числом в 18 линейных кораблей, 17 фрегатов и 43 более мелких судов.

Удалили барабаны, засвистали боцманские дудки. Мгновение – и все пришло в движение.

– И волки артелью рыщут! – переговаривались на бегу меж собой матросы, разглядывая вдалеке паруса неприятельские. Но долго разглядывать сейчас было недосуг!

Вот они уже копошатся вдоль бортов, словно муравьи, натягивая абордажные сетки перед боем. Занятие это всегда муторное, а потому особо нелюбимое матросами. Прежде всего, надо было вытащить из трюма и разложить вдоль бортов огромные сети, следя, чтобы они при этом не перепутались, а то потом замаешься распутывать! После этого надлежало закрепить за руслени нижние края сетей, а в верхние края пропустить лини, идущие через ноки реев и конец бушприта. Затем, выбирая ходовые концы талей, сетки поднимали до нужной высоты, чтобы он свешивались над водой и, окружая корабль, служили преградой для нападающих. При этом надо было ни в коем случае не натягивать сети в тугую, потому как провисшую сеть гораздо тяжелее перерезать, а кроме того, по ней гораздо труднее влезть. Поэтому, после натягивания абордажных сетей, они со всех сторон свисали с корабля неопрятными фестонами, отчего и сам корабль сразу же превращался из красавца в некое несуразное создание. Но красота красотой, а польза от сеток в ближнем бою все-таки была немалая.

Палубы кораблей обильно посыпали песком, чтобы ноги не скользили по крови. У орудий ставили кадки с уксусом для охлаждения орудийных стволов и с водой – для канониров от жажды. Затем по команде были подняты крышки портов, зарядили и выкатили пушки. Наконец, в самый последний момент запалили фитили. Это значило, что орудийные деки к пальбе готовы!

Увидев турецкий флот и оценив положение противника, русский флагман решил «изумить его внезапностью». Чтобы выиграть ветер и отрезать турок от берега, Ушаков направил свой флот между береговой батареей и неприятелем. Выжимая все что возможно, на кораблях отдали третьи рифы.

Турки тем временем весело праздновали праздник Курбан-байрам, и появление Ушакова привело их в замешательство. Они начали в спешке выбирать якоря и ставить паруса, многие просто рубили якорные канаты. В этой неразберихе столкнулись между собой два турецких корабля. С одного упала бизань-мачта, а на другом переломился бушприт. Оставшийся без бушприта корабль сразу же повернул в сторону Варны, второй остался при эскадре.