Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

Сегодня бóльшую часть утра я посвятил осмотру картографических работ в военно-топографическом отделе Главного штаба. Ежегодно производившийся до сих пор осмотр этих работ самим государем в Зимнем дворце на этот раз отменен.

7 апреля. Вторник. Во второй раз ездил в Гатчину. По случаю говенья государя доклад мой начался только в 11½ часов и продолжался до часу, а затем я оставался еще некоторое время при докладе Гирса. У меня были довольно полновесные дела, накопившиеся за целую неделю. Государь объявил о своем решении отчислить графа Воронцова-Дашкова от должности начальника 2-й гвардейской пехотной дивизии по случаю возложенного на него поручения заведовать дворцовой охраной. Государь имеет вид спокойный, здоровый; каждый день много ходит в парке, но вдаль никуда еще не выезжал.

9 апреля. Четверг. Вчера у великого князя Михаила Николаевича было совещание, о котором предварял он меня при последнем свидании: по вопросу о том, не следует ли разделить Кавказское наместничество и Кавказский военный округ на две отдельные части; а если будет признано необходимым оставить и наместничество, и округ в настоящих пределах, то следует ли сохранить звание и права наместника, или можно привести гражданское управление на Кавказе в более скромные рамки? По какому-то недоразумению я не попал в это совещание и только сегодня узнал о нем. Великий князь даже в претензии на меня, хотя сам кругом виноват, потому что не известил меня о назначенном совещании.

Генерал-лейтенант Павлов приезжал ко мне вчера же утром, но не застал меня дома, а я сидел в Военном совете до шести часов. Сегодня в соборе Петропавловской крепости, куда съехались на панихиду по случаю сорокового дня кончины покойного государя, я встретился с великим князем и с Павловым. Последний потом приехал ко мне, чтобы от имени его высочества передать мне результаты вчерашнего совещания. Оказывается, в нем участвовали граф Лорис-Меликов, барон Николаи, граф Валуев, член Государственного совета Старицкий и генерал Павлов. Все участвовавшие высказались против раздвоения Кавказа. Что же касается наместничества, то, по-видимому, не пришли ни к какому категорическому разрешению вопроса, но большинство клонится к тому, чтобы в случае отмены самого звания «наместника» предоставить, однако же, главному начальнику края значительно бóльшие права, чем генерал-губернаторские.

На панихиде сегодня присутствовала вся царская фамилия, за исключением только их величеств.

Вечером заехал ко мне граф Лорис-Меликов и просидел до первого часа ночи. Он подтвердил слышанное утром от генерала Павлова сведение о вчерашнем совещании у великого князя и передал по этому поводу свои разговоры с государем относительно назначения меня наместником кавказским или председателем Государственного совета. Из этих разговоров могу вывести успокоительное заключение, что оба эти предположения минуют меня.

Граф Лорис-Меликов очень убеждал меня не покидать служебной деятельности, хотя сам признает теперешнее положение дел нестерпимым для министра, дорожащего общественным мнением. В будущем он видит довольно мрачную перспективу, в чем мы с ним совершенно сходимся. Александр Аггеевич Абаза также говорил Лорис-Меликову, что не останется министром, если он, Лорис-Меликов, и я оставим наши места. В заключение граф рассказал мне кое-что о ходе розысков по политическим преступлениям и о результатах допроса вновь арестованных личностей. Показания их подтверждают предположение, что в речах Желябова и его сотоварищей было много хвастовства и преувеличения; что эта партия, так называемая «террористическая», вовсе не многочисленна и не богата денежными средствами; сила ее заключается лишь в характере и энергии немногих вожаков ее. Гораздо важнее для будущности государства то, что среда, сочувствующая революционной партии, умножается с каждым днем.

11 апреля. Ночь на 12-е, на Светлое воскресенье. Колокола гудят, зажигают на улицах плошки, экипажи катятся по мостовой. Мне же в первый раз приходится в эту ночь оставаться спокойно дома. В нынешнем году нет выхода при дворе; члены царской фамилии все в Гатчине, встречают праздник исключительно в своей семье.

Последние дни мои были отчасти посвящены говенью; сегодня был у причастия в церкви Главного штаба, вместе с дочерьми.

14 апреля. Вторник. Ездил в Гатчину, облекшись в парадную форму, чтобы явиться с поздравлением их величествам по случаю Пасхи. В Светлое воскресенье не было вовсе приема во дворце; даже из царской семьи, как оказалось, присутствовали при заутрене только братья государевы, а все прочие члены, не исключая и великого князя Михаила Николаевича, были приглашены туда лишь на второй день праздника. Сегодня же императрица принимала офицеров Кавалергардского полка, для которых в залах был накрыт завтрак. Прием этот несколько нарушил однообразную тишину гатчинской обители.

Окончив свой доклад у государя, я пошел к императрице и встретил ее на лестнице вместе с отъезжающими сегодня же за границу великою княгиней Марией Александровной (герцогиней Эдинбургской) и великим князем Сергеем Александровичем. Все они обошлись со мною любезно и поздравили меня с предстоящей свадьбой старшей моей дочери.

В Петербург возвратился я к двум часам пополудни вместе с Гирсом [который рассказал мне много любопытных закулисных тайн нового царствования. В рассказах этих мало утешительного и очень много крайне грустного. Чем более узнаешь и думаешь, тем более хотелось бы убежать от этой душной атмосферы, где ничего хорошего нельзя предвидеть вперед.]

15 апреля. Среда. Пользуясь свободным от служебных обязанностей праздничным днем, я навестил больного графа Баранцова и потом заехал к Александру Аггеевичу Абазе, с которым имел продолжительный разговор о настоящем положении дел. Он сознает всю ненормальность порядка вещей, но считает нужным еще выждать некоторое время, прежде чем решаться сойти со сцены, в чем и я с ним согласен. Победоносцев, несмотря на свое влияние во дворце, чувствует, по-видимому, неловкость своего положения, он приезжал к графу Лорис-Меликову с объяснениями, уверяя, что его речь в пресловутом совещании 8 марта понята в превратном смысле.

17 апреля. Пятница. Утром был у меня граф Лорис-Меликов. Весьма продолжительный и любопытный разговор: он объявил мне, что во вторник, после моего доклада, будет у государя совещание, в котором примут участие великий князь Владимир Александрович, граф Лорис-Меликов, Абаза, Игнатьев, барон Николаи, Победоносцев и я. Государь положительно отказал Лорис-Меликову пригласить Валуева и князя Урусова. Предположенное совещание вызвано весьма серьезными объяснениями Лорис-Меликова с государем о необходимости так или иначе выйти наконец из настоящей неизвестности и замкнутости. Граф уговорил государя показаться в Петербурге, чтобы по крайней мере прекратить разные нелепые толки в народе, как например, будто царь содержится в плену, ранен и т. п.

Курьезные вещи рассказывал Лорис-Меликов о великом князе Константине Николаевиче, который уже помышлял о немедленном оставлении своих обоих постов и отъезде на юг, в Крым. Наконец, Лорис-Меликов предупредил меня, что, по всем вероятиям, будет сделано мне предложение занять место наместника и главнокомандующего на Кавказе. Известие это заставляет меня сильно призадуматься: должен ли я или нет отклонить от себя эту чашу?