Обратная сторона вечности - Виктория Угрюмова

Га-Мавет подумал, что Баал-Хаддад не знает, что такое тьма, потому что никогда не видел света. У него нет глаз, у него нет даже пустых глазниц – что же ОН называет пустотой и темнотой?

– Что это значит? Ты можешь двигаться на слух?

– Нет, брат. У меня здесь некуда двигаться.

– Так, – сказал га-Мавет. – Постой. Ты меня слышишь, это уже что-то. Где произошло с тобой это... это...

– Около озера Отчаяния. Я ступил на поверхность озера, но оно расступилось и поглотило меня, как будто внутри оказалось полым. Брат, мне страшно – это пространство не подчиняется мне. Оно забыло, что это я его создавал, что оно является частью меня. Я будто в брюхе громадного дракона, которого не существует.

Огромное, затянутое в черные одежды тело Бога Смерти ударилось в клубящийся туман в надежде разорвать, пробить его, достичь брата, потерявшегося в темноте.

Бесполезно.

– Брат, не оставляй меня, – шелестит Баал-Хаддад.

– Я не оставлю тебя, но я не знаю, что делать.

– Меня нет, брат. И оттого, что я понимаю, что меня нет здесь и сейчас, я медленно развоплощаюсь.

– Только этого нам не хватало! – рычит желтоглазая Смерть. – Прекрати!

– Я не могу, – жалуется Баал-Хаддад. – Я же слышу, что все вокруг существует, а меня нет, хотя я нахожусь здесь. Я исчезаю, потому что понимаю, что меня никогда на самом деле не было...

Голос становится все слабее и слабее.

Га-Мавет в отчаянии мечется по ограниченному пространству на берегу озера Отчаяния. Он догадывается, что может двинуться в любую сторону и идти бесконечно долго, но будет все время рядом с Баал-Хаддадом, не имея возможности дотянуться до него. Эта загадка недоступна его пониманию. Но зато он с полной уверенностью может сказать, чьих рук это дело.

– Я вернусь очень скоро, – громко произносит он, обращаясь в пространство, – подожди немного.

– Для меня нет времени, потому что меня нет, – шепчет бессмертный.

И га-Мавету становится страшно.

* * *

Каэтана, Зу-Л-Карнайн и Агатияр пытались спокойно обсудить проблему, возникшую в связи с посланием урмай-гохона.

Каэ не скрывала от императора, что Самаэль действительно является опасным противником, но абсолютно невозможно победить его, пока перстень Джаганнатхи не находится у нее в руках. Агатияр пребывал в бесконечных сомнениях. Он понимал, что Самаэль не нападает на Бали только потому, что не хочет воевать со всесильным аитой, пока не изменится расстановка сил, – и с этой точки зрения было бы выгодно предпринять поход на Сихем, как и предлагает Зу. Его талант полководца известен всем, и это решение тоже свидетельствует о недюжинных способностях.

Но и Каэ нужно доверять. В этой войне замешаны такие силы, что не стоит полагаться на обычное человеческое разумение. И если богиня утверждает, что без перстня дело не пойдет, значит, она знает, что говорит. Мудрый визирь мечется между очевидной необходимостью немедленно разгромить урмай-гохона и опасностью проиграть все.

Каэтана наслаждалась последним днем пребывания в Курме. Завтра она двинется в обратный путь, в Сонандан – ожидать там наследника Энгурры и готовиться к своему отъезду. Она шутила, что ей придется писать завещание перед тем, как двинуться на Иману.

На улице лил сильный дождь. Серая водяная стена обрушивалась с затянутых облаками небес и смывала всю пыль и грязь с уставшей от жары земли. Тяжелые капли барабанили по стеклам. В комнате пахло свежестью, потому что император, обожавший дождь, приказал открыть настежь двери. Мутные потоки текли по аллеям и дорожкам парка, скапливаясь в многочисленные лужи. Иногда дождь затихал на несколько минут, а потом припускал с новой силой. От монотонного шума клонило ко сну.

Каэ забралась в кресло с ногами, укуталась в теплый бархатный плащ и расслабилась. Она даже спорила вполголоса. Агатияр с нескрываемой нежностью смотрел на нее. Он часто думал, что если бы у него была семья, то сына он бы хотел иметь такого, как Зу. А дочь – такую, как Каэ. Красивую, гордую, исполненную достоинства и бесконечно веселую. Он бы наряжал ее в прекрасные платья, дарил украшения, исполнял все ее прихоти и ни за что на свете не отпустил бы на далекую Иману – опасный и таинственный континент с чуждыми нравами и обычаями, дикой природой и древними тайнами.

Император тоже мало думал о сопернике – урмай-гохоне. Он пытался вдоволь насмотреться на милое лицо своей богини. Сегодняшнюю ночь они снова провели вместе, и теперь до конца своих дней он мог считать себя самым счастливым человеком в мире. Но людям всегда мало выпавшего на их долю счастья – и Зу-Л-Карнайн чувствовал боль в том месте души и памяти, которое точно знало о неизбежности разлуки.

Бог Смерти Малах га-Мавет, однорукий гигант, выступил прямо из стены дождя, который серебристым плащом облек его могучую фигуру.

Шарахнулись в сторону стражники у ворот, не забывая сохранить на лице бесстрастное выражение. Они бы и преградили путь странному гостю, но он не стал проходить мимо них, а двинулся прямо в стену, пронизав ее, как нечто бесплотное.

Дзайсан-толгой заметил его уже внутри дворца и охнул, схватившись рукой за шитый драгоценными камнями воротник. На Арнемвенде мало было людей, которые не смогли бы узнать желтоглазую Смерть. Фаррскому князю пришла на ум страшная мысль: что, если га-Мавет явился за императором? Юноша набрался смелости и двинулся наперерез грозному посетителю.

Га-Мавет улыбнулся. То время, когда смелость и отчаянная непокорность людей его пугали и злили, давно прошло. Теперь он только уважал храбрецов, встававших у него на пути, потому что именно они могли помочь ему защитить этот мир от вторжения страшного Врага, не пощадившего Бога Смерти.

– Как прикажешь доложить императору? – спросил Дзайсан-толгой, каменея от близости бессмертного.

– Скажи, что пришел га-Мавет. И хочет видеть Кахатанну.

Князь бросился к императору с этой новостью. Желтоглазый последовал за ним, и, когда юноша закончил первую фразу, могучая рука отодвинула его в сторону.

– Я пришел за тобой, – обратился бог к Каэ, которая все еще сидела, свернувшись клубочком.

Она подняла голову, потянулась, расправляя затекшие мускулы. Двигаться ей явно не хотелось. Затем положила ладонь на рукоять Такахая, подвинула поближе Тайяскарон...

– Опять? – устало поинтересовалась.

– А? Нет, нет. Ты что, подумала, я с ума сошел?

– Ну, не совсем, но почему бы и нет? Времена теперь такие, что все возможно, – невинно глядя на га-Мавета, пояснила она.

Богу Смерти оставалось только откашляться смущенно.

– Мне нужно было бы с тобой поговорить. Дело не терпит отлагательств.

– Я к твоим услугам, тем более что и мне надо решить с тобой кое-какие вопросы. Правда, я собиралась заняться этим завтра, но раз ты здесь, как не воспользоваться моментом.