Глобалия - Жан-Кристоф Руфин

Уже некоторое время на фоне бравурной музыки и веселых возгласов слышался какой-то другой, резко диссонирующий с ними, звук. По мере того как он приближался, в нем все явственнее угадывались медные нотки. Наконец Патрик понял: это кто-то нажимал на клаксон.

Движение на улице было перекрыто, толпа заполонила всю проезжую часть. Однако спустя несколько мгновений среди людской толчеи показалась хромированная решетка радиатора. Все расступались, пропуская машину. Наконец из толпы вынырнул «роллс-ройс», казавшийся еще более огромным на фоне пешеходов. Шофер припарковал автомобиль возле кафе, задняя дверца распахнулась, и из нее вышел сияющий Рон Альтман, который тут же направился к столику, где сидел Патрик.

Альтмана едва можно было узнать.

Во-первых, он сбрил свою серую бороду и подстригся. Теперь уже ничто не скрывало черты его лица, так что взамен былой таинственности облик Альтмана обрел необычную ясность, от которой с непривычки становилось не по себе. На тонких губах играла ироническая усмешка, блестящие маленькие глазки придавали ему сходство с дельфином. Но еще неожиданнее выглядело облачение Альтмана: он избавился от своего вечного плаща и скрывавшегося под ним костюма. Патрик не верил своим глазам: на дяде был супермодный терморегулируемый комбинезон последнего поколения. До этого по широкому покрою его всегдашней одежды, которая висела мешком, можно было предположить, что под многочисленными складками прячется тщедушное, слабое тело. Однако, вопреки ожиданиям, новый обтягивающий костюм подчеркивал мускулистый торс и сильные руки. И только худые, как палки, икры соответствовали привычному образу.

Не переставая улыбаться, Альтман подсел за столик к Патрику.

— Что ты так уставился? Можно подумать, ты меня раньше никогда не видел.

— Вот именно. Таким — никогда.

— Ты, похоже, забыл, что в те времена, когда этот спорт еще не запретили, я был чемпионом по английскому боксу.

При этих словах Альтман продемонстрировал свои все еще довольно внушительные бицепсы.

— Да нет, не забыл, — пробормотал Патрик, которому все еще было не по себе. — Дело, скорее, в вашем костюме...

— А что с моим костюмом? Оглянись вокруг. Все так одеваются! Ты сам-то в чем?

— Да, конечно, — согласился Патрик, — но вы...

Альтман усмехнулся и заказал себе пива.

— Безалкогольного, — добавил он, хотя теперь это было совершенно излишне.

Было ясно, что он еще помнил те далекие времена, когда в общественных местах подавались горячительные напитки.

— Ты же начитанный мальчик, — сказал он Патрику. — Ты наверняка слышал о султане Гаруне аль-Раши-де, который любил переодетым погулять по ночному Багдаду, чтобы разузнать, что говорят о нем подданные.

Патрик кивнул.

— Так что мне мешало уже давно последовать его примеру?

— Вы обходите безопасные зоны, нарядившись гло-балийцем?

— Во всяком случае, я на это вполне способен.

Альтман со смехом поднял бокал, а Патрик подумал про себя, что лучше пока не смотреть слишком пристально на дядю, чтобы немного привыкнуть к его новому облику. Но едва он успел прийти в себя, как Альтман снова огорошил его.

— Знаешь, Патрик, я решил передать тебе все свои дела.

— Но, дядя...

— Ты уже доказал, что справишься. Скажу тебе честно, в нашем недавнем деле ты был просто великолепен.

— А как же вы?

— Мне надо отдохнуть. Я уже стар, понимаешь?

— Вы шутите! Для вас не существует возраста. И вы в прекрасной форме.

Словно подтверждая его слова, мимо прошествовали две женщины в костюмах с логотипом «Вечной молодости», размахивая плакатом, на котором красовался новый слоган: «Жить до старости и умереть молодым».

— Не пытайся меня переубедить, — отрезал Альтман. — Я уже принял решение. Мне надо развеяться, начать новую жизнь. Это будет седьмая, как у кошки.

Альтман положил руку Патрику на плечо и улыбнулся тонкими губами.

— Все теперь принадлежит тебе, —произнес он.

Патрик встрепенулся и хотел было что-то сказать, но Альтман жестом остановил его.

— Ты быстро войдешь в курс дела. У меня есть доверенные лица, они тебе расскажут вкратце, чем ты теперь владеешь. Только вкратце. Ты увидишь, все работает само, без нашего участия. В этом Уайз был прав.

За соседними столиками расположилась шумная компания, только что принимавшая участие в процессии в честь короля праздника.

— Давай прогуляемся, если ты не против, — решил Рон Альтман.

Они поднялись. Идти рядом с этим невысоким стариком, одетым по последней моде, Патрику было еще непривычнее, чем сидеть напротив него.

— Не вздумай принимать никаких решений касательно наших дел, вернее, теперь уже только твоих дел. Ты очень скоро поймешь, что от тебя абсолютно ничего не зависит. Поверь мне, это довольно горький опыт.

Они вышли на набережную и отправились бродить вдоль реки. Эта китайская безопасная зона была одной из самых старых. Защитный купол над ней казался не столь прозрачным и незаметным, как те, что строились теперь. Он опирался на противоположный берег, так что река напоминала огромный бассейн с проточной водой. Но вместо речной прохлады здесь стояла невыносимая жара: под нагревшимся от солнечных лучей стеклом было душно, как в парнике.

— Ты займешь мое место в этом сборище старых хрычей. Желаю тебе удачи. Правда, после недавней истории они, скорее всего, на какое-то время оставят тебя в покое. Но на всякий случай держи ухо востро.

Они подошли к дереву, на котором росло множество огромных цветов. Опавшие лепестки розовым ковром стелились под ногами. Дядя и племянник постарались не топтать нежные бархатные хлопья и уселись на скамейку, стоявшую в стороне от этого цветочного покрова.

— Я хорошо знаю Уайза, — сказал Альтман. — Он повесится, или что-нибудь в этом роде. У него тоже есть племянник, который займет его место. Это безобидный парнишка, даже немного простоватый, но ты все равно за ним присматривай.

Альтман смотрел на мутную, неспокойную воду, бившуюся о причал.

— История продолжается, —прошептал он. — Знаешь, отец Пола, умирая, попросил меня присматривать за ним. Бедняга уже тогда обо всем догадался...

Патрик был окончательно сбит с толку, не зная, чего еще ожидать от дяди.

— Не забывай, — продолжил старик, — наша победа над «Уолденом» — временная. Наверняка ему на смену придут другие и примут эстафету. Конечно, Глобалия все и вся растворяет в своем котле. Но на дне всегда остается осадок: всегда найдутся люди, которые не захотят смириться.

И с таинственной улыбкой добавил:

— Что самое удивительное, они могут появиться оттуда, откуда их меньше всего ждут...