Роковая Роксана - Ната Лакомка

это? Ты сказала, что знаешь убийцу? Тогда скорее назови его имя.

- Будто ты сам не знаешь, - я подняла на него глаза. – Ты ведь подозревал его с самого начала.

Мне было бы легче, если бы Гилберт назвал это имя, но он молчал.

- Я напишу ему записку, - произнесла я дрогнувшим голосом, - напишу, что надо срочно встретиться. Поговорю с ним. Он не посмеет отрицать…

- Эй! Никаких записок, - вскинулся Гилберт. – Хватит. Следствие разберётся без вас, миледи.

- Что ты ему предъявишь? – резонно заметила я. – Здесь ещё хуже, чем с чучельником. И вспомни, что король просил тебя решить дело без шума.

- Не позволю тебе разговаривать с ним наедине, - отчеканил муж.

- Не будем наедине, - пообещала я, склонив голову ему на плечо. – Я позову его в Мандариновую беседку. Там всегда много народу. И ты ведь будешь рядом.

- В этом можешь не сомневаться, - проворчал он.

Записку я написала сразу же, и Лойл отправился её доставлять, чтобы передать из рук в руки.

- И всё же, не самая лучшая идея, - сказал Гилберт, наблюдая, как я тщательно расчёсываю волосы, глядя в зеркало.

- Мне надо поговорить с ним, - я смотрела на своё отражение. – Надо понять, как такое могло произойти.

- Он не первый, кто потерял голову из-за прекрасной Розы Солимара, - муж немного смягчился. – Возможно, когда он узнает, что тебе всё известно, он признается. Возьми вот это, - он достал из моей шкатулки для рукоделий ножницы и срезал прядь своих волос с макушки, перевязав их ниткой.

- Талисман от колдовства? – догадалась я, взяв чёрную жёсткую прядку и сжав её в ладони.

- Я не хочу тобой рисковать, - Гилберт взял моё лицо в ладони и поцеловал долгим, нежным поцелуем.

Часы на каминной полке пробили три, и я отстранилась:

- Пора. Постарайся, чтобы он тебя не заметил. Без тебя ему легче будет открыться.

- Ты его жалеешь, - хмыкнул Гилберт.

Мне пришлось подумать, прежде чем ответить.

- Мне было жаль чучельника, - сказала я, наконец. – Бедный, заблудший человек… Чтобы жалеть или осуждать, надо знать мотивы. Пока я не знаю, что заставило его совершить эти убийства…

- Так ли это важно? – спросил муж.

- Только это и имеет значение, - ответила я.

Солнце светило ярко, как почти всегда бывало в Солимаре. Я шла по улице к набережной, прячась под зонтиком. Но пряталась я не от света. Мне казалось, я прячусь от города. От этого места, где всё не такое, каким кажется. И где солнечный свет не может обелить чёрные души. Стелла, Харальд, Юлианна, господин Эвереттт, бедняга чучельник… Почему в этом солнечном и благодатном городе они не радовались жизни, а ненавидели? Разве дело в древнем колдовстве? Может, эта земля проклята? Но как же целебная вода? Разве может проклятая земля давать исцеление? Значит, дело не городе. Дело в людях. В людях, которым небеса позволили жить праздно и легко. Вместо того чтобы радоваться и любить, они искали развлечения в сплетнях и растили в сердцах ненависть. Как жить среди таких людей? И есть ли где-то люди добрее? А если добрых людей нет нигде в этом мире?...

Нет, не так. Гилберт. Есть Гилберт. Сумасшедший, сумасбродный, который любит шокировать и язвить, который бросает вызов принятым правилам… Но он – добрый. Я знаю это, чувствую. Он – настоящий. И настоящее чудо, что мы встретились. Встретились, и больше не расстанемся…

Я вышла на набережную, и на секунду остановилась.

Здесь прогуливались горожане и гости, и над Мандариновой беседкой весело трепетали сине-оранжево-чёрные флажки.

Спустившись по ступенькам, я прошла мимо беседки и остановилась у перил, глядя на волны Пойзена. Я назначила встречу на три часа… Это через пятнадцать минут…

- Роксана, – услышала я знакомый голос за спиной. – Я здесь. Пришёл раньше, а ты уже ждёшь.

Медленно обернувшись, я увидела его – моего отчима, Аделарда, и, по совместительству, колдуна-убийцу.

- Зачем ты меня звала? Что-то случилось? – отчим подошёл и встал рядом.

Такое знакомое лицо, встревоженный взгляд. Как я могла жить столько лет рядом и ничего не подозревать? И какой удар будет для мамы…

- Почему ты молчишь? – отчим взял меня за руку, и я с трудом заставила себя выдержать это прикосновение.

А ведь раньше я целовала его. Как отца, как дорогого друга…

- Хорошо, что ты пришёл, - сказала я каким-то незнакомым, безжизненным голосом. – Надо кое-что обсудить…

- Говори, - он держал меня за руку, и мне казалось, что моя кожа горит от этого прикосновения.

Вдруг именно сейчас он насылает на Роковую Роксану настоящее проклятье? Но в рукаве у меня спрятана прядка волос Гилберта… Только сможет ли она защитить?.. Сможет, я верила в это. В этот момент в меня словно влились силы, и уже я сама взяла отчима за руку.

- Знаешь, всё время думаю, зачем господин Эверетт купил в тот день черные розы, - сказала я, глядя ему в глаза. - Вот он напал на меня… вот граф ворвался и ударил его, увел меня… Эверетт приходит в себя, встаёт – лицо разбито, он морщится от боли… Что он делает после этого? Идёт в цветочный ларёк покупать розы?

- Хотел извиниться перед тобой, - пожал плечами отчим. – Ты позвала меня поговорить об Эверетте? Но это прошлое дело. Зачем вспоминать его?

- Странный способ извинения, - продолжала я. – Логичнее было бы прийти к нам домой, чтобы попросить прощения лично.

В лице отчима ничего не дрогнуло, взгляд не изменился, но что-то подсказало мне, что я права. Я не ошиблась.

- Хочешь, расскажу, что было дальше? – продолжала я. – Эверетт пришёл к нам, искал меня, но повстречался с тобой. Рассказал, что произошло. И ты убедил его купить чёрные розы… А заодно и убил. Зачем, Аделард? Зачем ты это делаешь? Винсент, Колдер, Фарлей, потом ещё и Эверетт… Для чего ты расправился с ними? Неужели, мои слёзы, моё горе ничего для тебя не значили?

Всё так же светило солнце, мимо шли люди – разговаривали, смеялись, но мы словно оказались под стеклянным колпаком. Будто нас окружила невидимая, но очень прочная стена. Отделила от всего мира.

Мы с отчимом держали друг друга за руки, и каждый сжимал пальцы