Внешний враг - Владимир Перемолотов

Едва тупой стук, впивавшихся в сухое дерево стрел смолк, как Гаврила вскочил и на всякий случай крутанув лавку бросил ее в сторону двери. Лучники, что готовились пустить в него по второй стреле, попадали на пол — кто от неожиданности, а кто и от скамейки. Сераслан, уловив этот момент, выскочил из-за двери и первым из тех, кто не хотел драться оказался в дверях. На секунду задержавшись он показал Гавриле на дыру в полу, в которой исчез Старец. После этого он ткнул себя рукой в грудь, что без всякого сомнения означало, что Гаврила смело может и в дальнейшем на него рассчитывать и… исчез в дверном проеме.

Богатырь опустил взгляд чуть ниже. Стражники, сбитые скамейкой, уже поднимались на ноги. Кто стоял на коленях, а кто и лук уже натягивал. Позади вопила на разные голоса куча учеников и последователей Старца, облепивших Избора и хазарина. Куча медленно, но неотвратимо подползала к провалу в полу. Его друзья стремились туда с упорством муравьев, несущих домой богатую добычу. Время на размышления у Гаврилы не было и он начал действовать. Вылущивать из такой кучи друзей по одному у него никакой возможности не было и он решил одним разом сплавить всю кучу вниз, подальше от лучников и там разобраться.

Забежав сбоку он присоединил свою силу к силе Избора и Исина.

Гаврила закричал от отчаяния и напряжения и из кучи переплетенных меж собой тел ему ответил Избор. Под этот рев куча сдвинулась и, словно подстегнутая криком, как огромный снежный ком покатилась к люку. На краю комок задержался, словно раздумывал что лучше сделать — упасть или вознестись и все же решился на первое только после того, как Гаврила подналег на него плечом.

Он оказался наверху кучи, открытый всем стрелам.

С гоготом, хрустом и воплями люди словно песчинки в песочных часах начали просыпаться вниз и Гаврила цепляясь за чью-то одежду съехал вниз.

Пол в нижней комнате шевелился. Там никто уже не и не помышлял о драке и люди кто плача, кто смеясь расползались в разные стороны. Гаврила поискал глазами Старца, но тот как сквозь землю провалился.

Зато нашлись Исин и Избор. Хазарин стоял около двери с тяжелым железным засовом в руках:

— Бежим! Сейчас стража спустится и тогда все по настоящему будет…

Он ногой выбил дверь и они выскочили на лестницу.

Промчавшись в темноте сквозь половину дома они выбежали на крыльцо. На их счастье оно оказалось безлюдным. Все, кто совсем недавно стоял там встречая их в это мгновение были на пол пути между крыльцом и верхним залом, куда их собрал крик Старца о помощи. Вверх по лестнице несся топот сапог и от этого дом уже не походил на убежище мудрого Старца, а больше напоминал подожженную врагами казарму.

Не переглянувшись они бросились вниз.

Две ступени, пять ступеней, десять ступеней.

За спиной послышался грохот распахиваемой двери и азартные крики лучников. Конец лестницы был уже близок. Он обозначался двумя резными столбиками по обеим сторонам. Избор всей шкурой своей ощутил как вытягиваются из колчанов стрелы, как натягиваются тетивы луков, как луки дрожат в ожидании того мгновения, когда им будет позволено разогнуться и метнуть стрелы в беззащитные спины наглых пришельцев. Избор взвыл и от отчаяния прыгнул вперед.

Гаврила услышал его уханье и посторонился. Воздух у него над ухом колыхнулся и мимо пронесся Избор. Налету он ударил плечом в столб, что у самого конца лестницы поддерживал крышу над крыльцом и та начала заваливаться вниз. Гаврила, оттолкнувшись от последних ступеней снес столб со своей стороны и крыша над крыльцом, ничем более не удерживаемая, обрушилась на преследователей.

Тем, кто хотел стрелять, в эту секунду стало не до стрельбы — уберечь бы головы.

Исин, камнем просвистевший мимо них, приземлился около Сераслановой тележки с криком.

— Слава Богам! Мы целы!

— Пока! — поправил его Избор. — Только пока!

Крыша упала очень удачно. Она не развалилась на части, а осталась на ступенях деревянным домиком. Вряд ли там кого убило — под крышей хватило бы места куда как большему числу людей. Один край ее упирался в землю у ног богатырей, а другой загораживал дверь, не давая ей открыться. Теперь если кто и захотел бы подраться смог бы сделать это только спрыгнув со второго поверха.

Поглаживая плечо Избор спросил Гаврилу:

— Надолго?

Масленников не успел ничего сказать. Раздался сухой треск и один меч, блеснув на солнце пробил крышу, следом за ним проклюнулись еще два. Стук и треск заполнили двор, словно под крышей сидели не крепкие мужики, обученные и вооруженные, а стая дятлов.

— Нет, не надолго… Крыша старая, долго не продержится.

— Поехали, — сказал Сераслан. На глазах у смотревших сверху людей он бросил на крышу так и не переданное княжеское послание.

— Нечего нам тут делать…

Других неприятностей у них во дворе не случилось. Под треск разрубаемой крыши они уселись в тележку и не спеша поехали к воротам, около которых по-прежнему маялся сторож. Когда они подъехали к воротам он спросил, заглядывая им за спины.

— Чего там? Опять что ли старцев медведь с привязи сорвался?

Медленно проезжая мимо Сераслан бросил:

— Три медведя…

Страж закивал и тележка поехала дальше.

Сераслан потихоньку прибавлял ходу, а Гаврила шарил по тележке.

— Ежели догонят, и отбиться нечем будет…

— Не догонят.

Гаврила посмотрел назад, где старческий дом скрывался за лесом.

— Струсили?

— Старец не пустит. Ему сейчас не до нас.

Он усмехнулся и объяснил.

— В нем теперь волшебства не больше чем невинности в Александрийской шлюхе!

Сераслан одобрительно кивнул, а Гаврила с Исином переглянулись. Под их взглядами он и сам задумался, что сказал язык.

— А Александрия это где?

…. Солнце уже взлетело вверх, словно подброшенное кем-то яблоко. Наступило то время дня, когда оно устав подниматься неподвижно застыло на небе не решаясь ни залететь немного повыше, ни опуститься пониже. Минута равновесия, за которыми последует неизбежный спуск солнца к земле и вечер, разделили день пополам.

— Полдень! — сказал Избор. И точно. Их тени съежились у них под ногами и нипочем не желали вылезать оттуда. Но главными сейчас были не они и не солнце, а горы. Их каменные громады нависали над лесом острыми зелено-коричневыми волнами. Высоко в небе смешивались громады камня и брызги леса. Деревья на склонах казались зеленой пеной и обрывками водорослей, поднятых бешеной водой со дна водоема. Да и сами горы были подобны волнам — кое-кто из них имел даже белоснежный гребень — ледяную или снежную шапку. Сложив ладонь козырьком Избор смотрел на все это каменное великолепие с некоторой нерешительностью.