Лунные танцы - Наталья Воронцова

— Может, выпьем по чашечке кофе? — нерешительно предложил он.

— Хорошо, — Анне было все равно, куда идти. С малышкой дома сидела мама. Нельзя же общаться с ребенком в таком состоянии. К тому же разговор с братом Станислава мог что-то прояснить в этой странной гибели Леры… Анна старалась узнать все, что только было возможно.

Они проговорили несколько часов. К удивлению для самого себя, Алексей очень быстро рассказал Анне свою историю. Она была первой женщиной, которая не стала смеяться над ним, не ушла с оскорбленным видом, а внимательно все выслушала.

— Мне кажется, я уже вас где-то видела, — задумчиво сказала она, силясь вспомнить. Но в памяти маячил неопределенный образ, который никак не желал конкретизироваться.

— Вот странно: у меня такое же ощущение. Но тоже не могу вспомнить где, — отозвался Алексей.

— А как пришло решение вот так, радикально все изменить? Это же очень нелегкий шаг. Общество у нас не слишком терпимо к таким вещам…

— Это долгая история… Лет десять или уже больше назад я зимой отдыхал, то есть еще тогда отдыхала… Не важно. В общем, были мы с родителями в Ялте. Матери надо было подлечиться. У нее сердце болело.

— В Ялте? — грустно усмехнулась Анна. — Представьте себе, в моей жизни тоже была своя зимняя Ялта…

— Так вот. Мы жили в санатории. С нами рядом жила одна московская девушка с родителями. Мне было очень одиноко, мои родители постоянно ссорились, я решил с ней познакомиться. Она мне сразу понравилась, с первого взгляда. У меня такого раньше никогда не было — чтобы настолько сильно. Ее очень странно звали… — Алексей помедлил.

— Как, как ее звали? — уже предчувствуя нечто, взволнованно спросила Анна.

— Не знаю, как ее звали на самом деле. Но все вокруг называли ее Гала.

— Господи! — Анна уронила голову на стол и зарыдала.

— Анна, что с вами? Что я сделал не так? — Алексей готов был провалиться сквозь землю. Через пару минут Анна взяла себя в руки:

— И что было дальше?

— Она улыбалась, заигрывала со мной, когда не видели родители. Говорила о том, что она — роковая женщина, la femme fatale, что в ее жизни уже была большая любовь, ради которой стоило родиться. Еще она говорила, что где-то на свете есть Ню, которая будет любить ее всю жизнь и к которой она когда-нибудь обязательно вернется…

— Ню — это я! Будем знакомы. — Анна протянула ему руку.

Алексей смотрел на собеседницу расширившимися от удивления глазами.

— Ты третий человек, который знает мое тайное имя. Значит, ты здесь тоже неслучайно.

Некоторое время они молча пили кофе, каждый погруженный в свои мысли. Молчание нарушила Анна:

— А что было потом, в Ялте? Я ведь так и не узнала этого до сих пор…

— Однажды за ужином она познакомилась с каким-то молодым человеком. Он приехал недавно. Мне показалось, что ей доставляет удовольствие кокетничать с ним у меня на глазах. Ей как будто нравилось играть, мучить…

— О да, да, как ты прав! Я так хорошо знаю это, — перебила его Анна.

— Она ходила с ним гулять, ее родители были очень этому рады. А потом она рассказала мне, что стала с ним женщиной…

— Боже мой, Гала! Так это все случилось тогда! Я предчувствовала!

— И ей это несильно понравилось. Она сказала, что знает совсем другие чувства!

— Еще бы!

— Однажды я подошел к ней и спросил, что надо сделать, чтобы она обратила на меня хоть капельку внимания. Она долго смеялась, потом поцеловала меня в губы и сказала, что я должна стать мужчиной. Мол, с женщинами ей уже все понятно, а мужчины — это совсем другое. Она сказала, что хочет обязательно выйти замуж и родить детей.

— И ты тогда… — Анна уже все поняла.

— Да, решение было принято. Я долго готовился к этому, копил деньги, работал. А когда все произошло, я много лет искал ее, переехал в Москву окончательно. А потом нечаянно узнал, что она замужем. Это было очень тяжело. Я с тех пор не видел ее. Был только на поминках или не знаю, как назвать… Зимой. Ты там тоже была, Ню…

— Что, что ты сказал? — Сердце Анны дрогнуло.

В ее памяти отчетливо нарисовалось заплаканное лицо Алексея, сидящего на самом уголке стола, за которым собрались родственники и друзья. Ню! Это был новый привет сразу от Галы и от Леры, пульсирующая вечная нить беспроводной космической связи.

— Значит, еще раз свиделись, — тихо сказала Анна. Приветы из прошлого уже давно стали ее реальностью.

После этого разговора они стали встречаться каждый день. Сначала Анне казалось, что только их общая тайна, Гала, попытка разобраться в прошлом, которая их неожиданно связала, влечет ее к нему. Но кроме этого было еще нечто особенное в их общении. Алексей стал третьим человеком в ее жизни (после Галы и Леры), с которым она могла говорить так — не завершая предложений, поскольку ее понимали без слов. Третьим, кто называл ее Ню… Как узнала Анна, после окончания института Алексей избрал для себя довольно тяжкий и неблагодарный труд — открыл центр психологической помощи гомосексуалистам и транссексуалам.

— Неужели это возможно в России? Особенно сейчас? — поражалась Анна.

— С большим трудом, — отвечал Алексей.

Сначала центру не давали помещения. Потом около него накануне выборов стали выстраиваться пикеты с требованием «уничтожить рассадник зла», «содомитский притон». Приходили церковники и требовали прекратить растление. Один раз ночью был поджог. Но Алексей пока держался. Он сам прошел через весь кошмар нетерпимого общества и знал, насколько необходима помощь тем, кто похож на него… В центре постоянно действовала горячая линия, вели прием несколько психологов и врачей, включая и его самого. Но денег катастрофически не хватало, специалисты отказывались работать за гроши, а поток обращений был очень велик… Наблюдая, как Алексей бьется почти в одиночку, Анна начала невольно уважать своего нового знакомого.

Для Вознесенского наступили дни тьмы. Если ад существовал, то он провалился в самые сокровенные его глубины. Его способности воспринимать что-либо из внешнего мира полностью атрофировались. Непроницаемая для слуха и взгляда мгла накрыла его с головой. Он сутками лежал на жесткой пружинной кровати без движения, не притрагиваясь к еде. Тело не воспринимало прикосновений, уколов, лекарств. Зато внутренняя, ни с чем не сравнимая боль накатывала и плющила все изнутри, вызывая судороги и озноб. Вокруг его безжизненного тела периодически суетились врачи, но ему не было до них никакого дела. Как будто он, а не Лера умер вместе с этим выстрелом. Сон окончательно спутался с явью, Станислав разговаривал сам с собой, кричал, звал Леру, периодически пытался найти что-то в своей палате, чтобы покончить с собой. С персоналом больницы он не разговаривал. В нем сначала слабенько, а потом все сильнее начала разрастаться какая-то мысль, уловить которую он никак не мог, и от этого страшно мучился. По его представлениям после смерти Леры должен был наступить хаос и полнейший распад его души, но этого не произошло. И как ни странно — на месте любимой не образовалось пустоты. Станислав с ужасом ожидал, когда же он осознает свою потерю во всем масштабе. Но этого не происходило.