Долгий поцелуй на прощание - Виктория Рутледж

Кэт открыла рот, но не знала, что сказать, и снова его закрыла.

— Я все знаю насчет компромиссов. — Голос Лауры был безутешен. — Иногда мне кажется, что брак моих родителей не распался только потому, что либо один из них, либо оба постоянно были на гастролях, а мы, дети, вечно жили по пансионам. Но когда дело доходит до ребенка… — Она взглянула на Кэт, и та инстинктивно сжала ее руку. — А вдруг он заболеет, и придется спать по три часа в неделю, и как тогда справляться с требованиями другого младенца — моего мужа?

— Я не знаю, — просто ответила Кэт. — Но он, кажется, повзрослел.

— Я знаю. — Лаура посмотрела на уток в пруду, потом повернулась к Кэт, вздохнула и выпрямилась. — Кэт, прости, что я сваливаю это на тебя. Но, честно говоря, ты единственная из моих знакомых не считаешь Майка идеальным во всех отношениях.

— Спасибо, — автоматически ответила Кэт. — То есть, — поспешила она поправиться, — я понимаю, о чем ты. Это… тяжело, когда все думают, что ваши отношения прекрасны, — ведь вы сами так всем говорили.

«Это как у меня с Джайлсом, — подумала Кэт. — И кому я могу рассказать о Гарри, если всем давно заявила, что встречаюсь с богом?»

— Я уверена, что ты любишь Майка, — продолжала Кэт, — иначе ты уже убила бы его, согласись.

Лаура зажмурилась и потянулась. Открыв глаза, она посмотрела на Кэт, и той показалось, что невестка старалась скрыть блеснувшие в глазах слезы.

— Когда я вспоминаю, какой я была бойкой и самоуверенной, мне хочется плакать. Мне казалось, я знала, что такое любовь, — грустно сказала Лаура. — А теперь считается, что она у меня есть, а я не уверена — то ли это чувство, которое я представляла.

Смирение в ее голосе сразило Кэт, как удар кулаком. Она обняла невестку. Всего шесть месяцев назад такое и представить было невозможно. Лаура прижалась головой к плечу Кэт. Кэт смотрела на уток, кругами плавающих по пруду. В этот холодный день парк был почти пуст. Кэт закрыла глаза. Крякали утки, чирикали птички, тихо шелестел ветер в ветвях, и ей казалось, что она не в Лондоне. Как легко было бы убежать из этой ловушки и бросить все как есть.

Но куда бы она убежала? Куда бы убежала Лаура? Плечо Кэт начало затекать, и она чуть-чуть шевельнула им. Всего шесть месяцев в Лондоне, а она уже привязана к этому месту, словно к жертвенному камню.

Лаура глубоко вздохнула и сняла руку Кэт со своих плеч. Потом сама легонько обняла ее, встала, поправила шарф и полезла в сумочку за платком.

— Лучше вернуться, — сказала она. — Я сегодня работаю дома. А тебе надо возвращаться обратно в офис.

Кэт поднялась:

— Я совсем забыла поблагодарить тебя за то, что устроила меня в «Эклипс».

Лаура улыбнулась.

— Да, я обычно довольно изобретательна, когда надо помочь другим. — Она наклонилась и поцеловала Кэт в щеку. — Пожалуйста, не говори Майку…

— Если он спросит, — перебила ее Кэт, — я скажу, что мы вместе обедали. Так ведь и было. В этом нет ничего необычного.

— Хорошо. — Лаура прикоснулась к ее руке. — Я пойду до метро…

Кэт указала ей направо.

— А мне туда. — Она махнула рукой в противоположную сторону.

Несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга. Кэт чувствовала себя виноватой: ей никогда раньше не приходило в голову заглянуть под привычную командирскую маску Лауры. «Как же она одинока. Эта ее личина нисколько ей не помогает, а скорее сковывает».

У Лауры зазвонил телефон, и, вытащив его из сумочки, она проворковала в трубку:

— Майк! Привет, дорогой!

Кэт безмолвно помахала на прощание рукой. Лаура повернулась и пошла к метро, сжимая и разжимая на ходу свободную руку.

В пять Кэт засунула в стол кипы рукописей и листочков с указаниями Элейн. К шести она была уже в комнате Данта. Они работали по большей части молча. Дант курил сигарету за сигаретой. Кэт время от времени с сарказмом читала вслух какой-нибудь претенциозный абзац, чтобы он мог оценить его литературные достоинства. Она умяла огромную плитку молочного шоколада и даже не заметила этого.

В восемь они прервались на ужин. Пришел с работы Гарри, они съели вместе по тарелке макарон, и он ушел на тренировку по регби, ничего не заподозрив. Дант и Кэт вернулись к работе.

— Рано или поздно нам придется сказать Гарри. — Кэт вычеркнула еще несколько строк из копии черновика Кресс. Ее ручка замерла над следующим пунктом. — Ты написал этот отрывок про ростовщика?

Дант кивнул и продолжал печатать.

— Я хочу сказать — разве он не спрашивает, чем ты занимаешься весь день? — Взгляд Кэт остановился на потрясающе жестоком описании усилий Гарри / Дэвида приготовить салат. Она сердито вычеркнула его красной ручкой. — Думаю, не стоит упоминать про попытки отравить Ариэль протухшим пармезаном.

Задернув занавески, они сидели в привычной полутьме комнаты Данта и при свете настольной галогеновой лампы читали кипы разрозненных записей. Листы, исписанные угловатым почерком Кресс, покрывали кровать, стол и пол у их ног. По настоянию Данта Кэт сняла ксерокопию со всех черновиков. Он хотел иметь у себя полный набор улик. Они забрали из квартиры Кресс все, о чем она рассказала. Потом в стиле лучших чернушных триллеров Кэт тактично вышла за дверь, а Дант один обшарил помещение. Она не спрашивала, что он унес с собой в большой нагруженной сумке.

— Насчет Гарри нужно помнить следующее: если ему не сказать, что он чего-то не знает, он ничего и не захочет узнать, — ответил Дант, не отрывая глаз от монитора. — Если ты разрежешь его на две части бензопилой — это, кстати, один из способов, предложенных Кресс для избавления от уборщицы, — ты обнаружишь, что на всех его внутренностях начертан девиз: «Меньше знаешь — крепче спишь».

— Очень удобная жизненная позиция, если вспомнить о твоем прекрасном образовании. Да, если подумать, трудно заподозрить, чтоб ты сидел все время у себя в комнате, развлекаясь в полном одиночестве.

— С чего ты взяла, что я развлекаюсь в одиночестве? Я недавно получил несколько писем от девушек, которые больше всего на свете хотели бы поразвлечься вместе со мной.

— Точно. В том смысле, что им бы хотелось побездельничать.

— Хо-хо-хо. Ну-ка, вынеси редакторский приговор сцене с кинжалом.

Заполучив необходимые материалы, Дант и Кэт на удивление энергично приступили к работе, несмотря на то, что Дант был убежденным лентяем, а Кэт скорее согласилась бы проткнуть иглой язык, чем отредактировать хоть одно лишнее предложение. Когда они открыли файлы в ноутбуке Кресс, Кэт была поражена безжалостностью заметок о квартире и ее обитателях. Дант, не сказав ни слова, перенес все документы на свой компьютер.

А затем они принялись изменять написанное.

Всю неделю Дант целыми днями просиживал в своей комнате, непрерывно курил и переписывал главу за главой. Он не менял ход событий, а переделывал серьезное, мрачное повествование в захватывающий саркастический триллер. Благодаря его блестящему, остроумному стилю чудаковатый Дэвид превратился в очаровательного дурачка, Камерон — в хищного гомосексуалиста, а Ариэль — в саму Крессиду. Дант описал ее с точностью до деталей — вплоть до ее взгляда агента по недвижимости, вечно оценивающего всех и вся. Неудивительно, что Дэвид, Камерон и Ариэль хотели убить друг друга. Каждые три страницы предпринимались новые покушения. Настоящим триумфом фарса было то, что они все равно продолжали жить вместе.