Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

У Джона все еще оставалось чувство нереальности происходящего.

– Но до сих пор этот вопрос ни разу не поднимался.

– До сих пор мы имели дело с бедняками. А это банкиры, Джон, люди, у которых вместе больше денег, чем у вас. Даже если бы мы снова продали весь концерн, у вас было не больше капитала, чем эти люди готовы предоставить в наше распоряжение. Деньги вкладчиков, Джон. Я же вам объяснял, что в этом ключ.

Джон кивнул.

– Да, но я не представляю, как мне до вечера обзавестись женой и ребенком, – сказал он, боясь, что Маккейн мог заранее приготовить и такой вариант – мгновенную женитьбу с усыновлением ребенка, например.

Маккейн отрицательно покачал головой.

– Вам не нужны жена и ребенок, вам необходим наследник. А этот вопрос решается быстро и просто. – Он достал из ящика стола лист бумаги, взял авторучку и протянул все это ему. – Составьте завещание и укажите меня в качестве вашего наследника.

– Вас?

– Стоп, – сказал Маккейн, предостерегающе подняв руки. – Не поймите меня неправильно. Речь идет лишь о том, чтобы мне было что показать банкирам. А поскольку они меня знают, для них будет самым убедительным, если вашим наследником назначаюсь я.

Джон смотрел на белый лист бумаги, на ручку.

– Это что, – медленно спросил он, – снова очередной тест? Урок обращения с могуществом?

– Хороший вопрос. Ответ: нет. Вы можете не делать этого. Я попытаюсь убедить банкиров иначе. Хоть и не знаю как. – Маккейн положил руки на стол ладонями вверх и строго взглянул на него.

Джон смотрел на него, чувствуя себя грязным, беспомощным, жалким. На протяжении какого-то мига он заподозрил, что Маккейн хочет его убить, но тут же почти устыдился этой мысли. Почти.

Он сел, подтянул к себе лист бумаги, взял ручку и свинтил с нее колпачок.

– Значит, это, как говорят, pro forma?

– Да.

– Что я должен написать?

– Я вам продиктую. Вначале заголовок. Моя последняя воля.

Джон было начал писать, но остановился.

– А не лучше ли напечатать это?

– Наоборот, тогда это будет недействительно. Завещания пишутся от руки.

– Но у меня ужасный почерк.

– Это не имеет значения. Важно лишь то, что это ваш почерк.

– Ну, если вы уверены… – Джон снова начал писать и снова остановился. – А что с моими родителями? Могу я вписать сюда, что вы берете на себя их пожизненное содержание?

Маккейн вздохнул:

– Да сколько угодно. Да, напишите это. И упомяните также ваших братьев. Но сейчас не сосредоточивайтесь на этом. Пока это лишь бумажка, которую я должен предъявить на сегодняшнем заседании, не более того. Как только появится на свет ваш ребенок, вы перепишете завещание в его пользу, и тогда все встанет на свои места.

Джон хмыкнул. Все это ему совсем не нравилось. Пальцы, сжимавшие ручку, побелели на кончиках. Может, оттого, что мысли о своей смерти он отодвигал подальше, для него было шоком, что ему вдруг пришлось сегодня заниматься этим вопросом? Его смерть, гибель будущего, гибель человечества… Как его во все это втянули? Где те беспечные дни, когда он не думал ни о прошлом, ни о будущем? Все в нем сопротивлялось, ему хотелось вскочить и бежать прочь, он не хотел думать ни о смерти, ни об оледенении, ни об озоновых дырах, эпидемиях и войнах.

– Пишите, – сказал Маккейн.

И Джон стал писать.

Я, Джон Сальваторе Фонтанелли, находясь в своем уме и трезвой памяти, выражаю мою последнюю волю…

– Спасибо, – сказал Маккейн, когда Джон поставил подпись и подвинул лист к нему.

* * *

Весь май и июнь финансовый рынок сотрясали спекулятивные атаки на таиландскую валюту бат. Таиланд и Сингапур сообща пытались поддержать бат, но все равно в начале июля правительство прекратило борьбу и отказалось от привязки бата к доллару США.

8 июля 1997 года центральный банк Малайзии сделал интервенцию в пользу ринджита, местной валюты, попавшей под мощное давление, но через две недели Малайзия тоже капитулировала, а вслед за ней и Индонезия. Курс акций на здешних биржах неудержимо обрушивался.

11 августа Международный валютный фонд в Токио опубликовал программу помощи Таиланду в виде кредита в шестнадцать миллиардов долларов, финансируемую частично МВФ, частично соседними странами.

– А что с Филиппинами? – спросил Джон.

– Они уже давно под опекой МВФ, – сказал Маккейн. – Мы управились разом со всем регионом.

* * *

Во всех крупных журналах мира в эти недели появились цветные рекламные объявления на всю страницу, в которых возвещалось об учреждении нового благотворительного фонда, Fontanelli Foundation, который ежегодно будет вручать Гея-премию за природозащитные и ориентированные на будущее проекты предприятий. В качестве членов жюри были названы пять именитых ученых из пяти частей света. Образ Геи, Матери-Земли, воплощала в этих объявлениях знаменитая фотомодель Патрисия де-Бирс.

Второй каскад объявлений показывал, как Джон Фонтанелли, «наследник триллиона», передавал приз в верные руки Геи. Джей Лено был первым, кто в своем поздне-ночном шоу всех насмешил, показав это объявление со словами: «Красавица и чудовище!» Эти слова разошлись по свету и варьировались, мотив объявления карикатурно обыгрывался в скетчах и комиксах, и Маккейн уже начал беспокоиться за имидж Джона Фонтанелли в глазах общественности.

Во всех индустриальных государствах провели социологический опрос, что люди думают о Джоне Фонтанелли. Оказалось, шутки и анекдоты усиливают внимание к природозащитной деятельности Джона Фонтанелли. Прохожий с улицы воспринимал Джона Фонтанелли как человека, который всерьез озабочен будущим планеты и достаточно богат и могуществен для того, чтобы превратить свою озабоченность в материальные факты.

– Великолепно, – сказал Малькольм Маккейн и запустил еще одну серию плакатной рекламы.

* * *

Урсула Фален увидела такой плакат на длинном строительном заборе, когда ехала к себе домой, навестив родителей. Это разбудило в ней неприятные воспоминания о том, как с ней говорили свысока, в унизительной для нее форме. Потом ее подрезал «Порш», перестроившись в ее ряд, даже не помигав и заставив ее резко затормозить. Она негодующе посигналила и помахала вслед наглецу руками, забыв про плакат.

Дома она обнаружила, что разносчик газет – мало того что всегда приносит газету поздно, – так небрежно сунул ее в ящик, что она выпала и теперь валялась на полу, распавшись. Ну, ничего, она уже и так знала, что произошло в течение дня. Она подняла пыльную газету и понесла ее к мусорному баку. На одном из листов снова была рекламная фотография с Джоном Фонтанелли, разыгрывающим из себя ангела-хранителя окружающей среды.