Совсем не прогрессор - Марик Лернер

— Вот отдам — и ты меня хлопнешь. Какой смысл? Давай просто разойдемся. В полицию ведь точно не пойду, сам по уши замазан. А деньги поделим. Или давай, стреляй! Где искать станешь?

— Торгуешься? — с интересом спросил Хамзатов. — А вдруг я не насмерть, а куда-нибудь в живот? Я и без денег проживу. Никому из вас в голову не стукнуло, а иконы старинные хорошо здесь пойдут. Даже за валюту. Приволок мало-мало на продажу. Да ладно… Договоримся. — Он вновь захохотал. Заливистый смех законченного наркомана, не слишком себя контролирующего. — И как ты себе это представляешь? — успокаиваясь, ласково поинтересовался. — Я тебя отпущу? Нашел дурака. Вместе пойдем. Где они?

Сашка жутко закашлялся и сложился пополам, практически не притворяясь. Ему было смертельно плохо, и бил озноб.

— Вот еще на мою голову, — пробормотал майор, — почему раньше в голову никому не стукнуло наличие в здешних местах неизвестных болезней? Люди, люди, не инопланетные чудовища, то-то радости… От людей как раз проще подцепить очередную гадость. У слизня триппер не поймаешь. Перезаразишь еще пол-Союза. Так что я прямо благодетель родного государства. Эй, — осторожно шагнув вперед, спросил, — ты, часом, не сдох?

Сашка резко выпрямился, всаживая нож ему в подмышку. Хамзатов только вздохнул, роняя пистолет. После такого не выживают. Быстро выдернул и ударил в печень.

Добавка вряд ли требовалась — удар хорошо отработанный, — да кашу маслом не испортишь. Долго возиться с шумом как-то не тянуло. Не то у него состояние. Хотелось просто лечь и закрыть глаза.

Смышленый, а дурак. Кто же так подходит к опасному противнику! Пистолетом, что ли, потыкать захотел? Так я не манекен и пули в живот дожидаться не собираюсь. И в затылок она мне также без надобности.

— А ты как думал? — наклоняясь над лежащим майором, спросил. — После Петрухи поверю? Своего убил — и меня отпустишь после всех этих откровений? Как же!

Смысла в подобных речах не было ни малейшего. Уж не перед трупом красоваться, — а иной публики в квартире не наблюдалось. Зачем сказал, и сам не понял. Оправдаться, что ли, захотелось? Так не за что. Выбора не было. Не отпустил бы его никогда Хамзатов, и на земле этой осталось место только для одного.

Он тщательно вытер верного «Сапера» о майорский пиджак и пошел в соседнюю комнату. Не соврал, гад. Дороги назад не было. В лоскутки картину порезал. Сашка сел прямо на пол и долго мучительно кашлял. Даже живот разболелся. Мало ему головной боли и всех прочих неприятностей. Не зря «афганец» приходил. Неспроста на войне верили — слишком долгое везение не к добру. Долго копились неприятности — и сразу полное ведро дерьма на голову.

— И что мне теперь делать? — спросил неизвестно кого с тоской.

Надя кинула в ящик для добровольных пожертвований у входа трешку, мимоходом подивилась на размер запирающего замка и пошла к выходу. Еще раз перекрестилась и спустилась по выщербленным ступенькам. Возле кладбища всегда отирались люди — не столько нищие, сколько изображающие убогость. Она их старалась не замечать. Алкаши сплошные. Чего, казалось бы, сложного заработать в таком месте? Оградку подровнять, покрасить, траву вырвать. Вот тебе и заработок. Нет, предпочитают просить.

Поправила платок и осмотрелась по сторонам. Обнаружила неподалеку хорошо знакомый автомобиль с треугольником на лобовом стекле и двинулась к нему. Игорь при виде нее оживился, перестав изучать прохожих и выбросив сигарету, потянулся заводить.

— А чего не зашел? — спросила, усаживаясь в кресло. Как-то не прижилось в их отношениях вежливое «вы». С детства назвала по имени и на «ты» и его и Грету, а там так и пошло. Не воспринимались они взрослыми, умудренными жизнью людьми. Головой все правильно понимала, но для нее они были скорее друзьями, чем дядя и тетя. Как Саша одновременно занимал место отца, а попутно и старшего брата.

Вот, правильный водитель, в очередной раз отметила. Чистота внутри автомобиля, и обивка не драная. И не прожженная. Не то что их «Русич». Двигатель, тормоза и ходовая в порядке, а привести в порядок желающие отсутствуют. И так сойдет. Чисто мужское понимание. Даже снаружи моет папа от случая к случаю, по большим праздникам.

— У нас в СССР, — включая поворотник и выруливая на дорогу, сообщил Игорь, — в этом отношении обязаловка отсутствует. Церковь отделена от государства. Не мешают желающим — вот и прекрасно. До войны гоняли верующих, а потом перестали. Пусть вкушают опиум для народа.

— Гадостно как-то звучит.

— Но-но! Не вздумай в школе высказаться. Не поймут. Сейчас про это стараются не вспоминать, а ведь основоположник сказал: «Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса».

— А крестьян пускай? — удивилась Надя. — Кто сказал?

— Да Ленин. У него пролетариат всегда на первом месте числился. Сейчас такого не учат, но если не просто держать ПСС на полке, а еще и читать, много интересного узнаешь.

— Не вижу ничего плохого в посещении церкви! — запальчиво воскликнула Надя.

— Это с войны пошло. Церкви пооткрывали. Хм… и немцы начали, а мы уж подтянулись. Не отдавать же врагу души сограждан. А были времена, боролись, да еще как.

— А ты у нас решил вернуться к ленинским идеалам.

— Надя, я не стремлюсь перевоспитывать людей. Я тебе говорил: «Не ходи»? Нет. Тем не менее где-то он был прав. Люди получают в религии успокоение. Нет?

— Да. На душе становится легче.

— К кому-то надо идти за утешением. Не худший вариант.

— Но не для тебя?

Он долго молчал, продолжая очень аккуратно и не торопясь ехать, и когда она уже решила, что ответа не будет, сказал:

— Меня жутко раздражает фраза, непременно звучащая в ответ на недоумение по поводу очередного не слишком приятного происшествия: «Пути Господни неисповедимы». Проще сказать, объяснений не последует. Сами ни черта не понимаем. Если есть высший смысл в происходящем, нам не постичь. И я не могу проникнуться почтением к столь глубокой мудрости.

— Ну, если верить в высшую волю, то ведь для тебя произошел не самый худший случай. Наверняка без…

Надя замялась, подыскивая слова.

— Я легко продолжу мысль, — сказал Игорь. — Не заработай я свою инвалидность — и жизнь моя была бы абсолютно другой. Может, и не спился бы, да вряд ли начал баловаться писательством. Тут спасибо твоему папе. Без него и в голову бы не пришло.

И уж жена, безусловно, нашлась бы другая. В соответствии с поведением и местожительством. Пилила бы с утра до вечера за маленькую зарплату и сводила с ума постепенно. Откуда взяться другой в моем районе? Так вроде благодеяние. Трахнул Бог меня всерьез, и стало лучше. Мне. А вот как быть с остальными? Еще трое погибших. Они просто под его благословляющую руку подвернулись? Или опять неисповедимо нам. Он прозрел сквозь годы: все они будущие ужасные убийцы. Извини. Я их неплохо знал. Наверняка не лучшие представители человечества, но ничем не хуже остальных. В одного врага рода людского с большой натяжкой поверить могу. В трех — никогда.