Театральная история - Артур Соломонов

Отцу Никодиму показалось, что он слышит шум прибоя. Он почувствовал: ветер мягко прикасается к его лицу. И несет запах морской воды. Запах, шум и касание явились на секунду и мгновенно исчезли.

Господин Ганель внес в комнату бритвенные приборы и свой театральный костюм.

– Как прекрасно, что вы очнулись. Вот бритва. Вот мой костюм кришнаита.

– Брат Лоренцо ведь буддист, – растерянно прошептал отец Никодим.

– Концепция изменилась, только мы вам не доложили, уж простите… Мне эта одежда больше не нужна.

– А мне, я так понимаю, она нужна как никогда? – спросил отец Никодим, с трудом поднимаясь и поглядывая искоса на оранжевые одежды. Во взгляде его смешались брезгливость и страх.

– Вы правильно понимаете.

– И бритва мне нужна? Вы предлагаете снять мои волосы?

– Вы уверены, что это было убийство?

Немного помедлив, отец Никодим ответил:

– Уверен.

Священник закрыл глаза. Вдалеке, где океан соединялся с небом, сгущались тучи. Облака плыли в синей бесконечности – все быстрее и быстрее. Соленый, свежий ветер вспенивал воду. Он был наполнен еле заметными каплями. Но небо было еще ясным.

Отец Никодим открыл глаза и увидел, что господин Ганель упорствует в желании вручить ему театральный костюм. Из оранжевых одежд свисало что-то блестящее.

– А зачем мне бусы? – простонал священник.

– Вам нужно как можно скорее уйти отсюда в другом обличье. Скоро вас начнут разыскивать на суше и на море. Во всех углах, подвалах, чердаках…

– Бог мой!..

– А вы будете на Арбате.

– Где я буду?

– Самый лучший способ схорониться – быть у всех на виду. Вы выйдете на Арбат как кришнаит.

– Я? – голос отца Никодима изменился с жалобного на гневный. Но это только раззадорило господина Ганеля.

– Вы понесете весть о Кришне. Вы скажете москвичам: вся ваша жизнь – дурной сон.

– Я так скажу, господин Ганель? – в голосе отца Никодима зазвучали властные нотки. Повадки влиятельного московского священника не могли покинуть его так быстро. Но карлик был непреклонен.

– Вы побреетесь.

– Всего-то? А вам не кажется, что и депиляция необходима? Для полной, так сказать, повсеместной конспирации? – насмешливо спросил отец Никодим. Было комфортно отвечать насмешками на насмешки. Так он хоть на краткие секунды переставал думать о надвигающемся будущем.

– Налысо, – господин Ганель проигнорировал иронию. – Сбреете бороду. Наденете эти одежды.

– И бусы?

– И бусы, и бусы, что вы зациклились…

– О! Жалкий, жалкий маскарад! – отец Никодим воздел руки к небу.

– Неплохо получилось, – отвесил бесстрастный комплимент господин Ганель. – Но, пожалуйста, не обижайте меня! Это мой костюм! Я сейчас прощаюсь с мечтой. Я так хотел сыграть эту роль. Дарю ее вам.

– Неужели вы думаете, неужели вы, правда, думаете, что я… – начал священник, восходя к пафосу.

– Если боитесь смерти, поступите именно так.

Спесь слетела с отца Никодима в одно мгновение, словно ее сдуло ветром. И священник почувствовал, что ветер усиливается. Он закрыл глаза и увидел, что волны поднимаются все выше. Облака темнеют. Горизонт, соединяющий океан с небом, становится ближе и ближе.

– Умоляю вас, – отец Никодим вернулся из ванной. – Я не могу сам…

– Я так и знал, – с мудрой улыбкой сказал карлик. – Садитесь.

Отец Никодим сел на стул и зажмурил глаза.

И падали, падали, падали волосы на пол. И падали, падали, падали капли дождя. И обнажался, обнажался, обнажался отец Никодим – явились миру подбородок, щеки, виски…

Он закрыл глаза и снова увидел бесконечную черную гладь воды. Солнце, которое стремительно закрывали тучи. Первые робкие капли. Они исчезали, едва прикоснувшись к воде.

«Не только мы, люди, строфы стихотворения Божьего… Но и все, все что Он создал, пребывает в незримой связи… И падающие здесь волосы, и падающие там капли…» Отец Никодим открыл глаза и увидел, что пол вокруг него усеян рыжеватыми волосами. Он зашептал: «Это унижение необходимо… я должен принять эти пощечины… эти порезы… смиренно… ибо боль нам дается, чтобы увидеть Господа… Бог мой… Как много Ты дал мне волос…»

Господин Ганель, не обращая внимания на священный шепот, начал обривать батюшке голову. Едва бритва коснулась лба, отец Никодим скорбно застонал: «не-е-т». Карлик отставил в сторону руку с бритвой. Строго посмотрел батюшке в глаза. И тот простонал так же скорбно: «да-а-а…».

И бритва принялась счищать волосы с головы отца Никодима.

Священник закрыл глаза. Ветер стал холоднее. Горизонт мрачнел с каждой секундой. Сверкнула молния. На мгновение она объединила небо с океаном. Отец Никодим открыл глаза. Обриваемый батюшка вспомнил письмо-донос Иосифа: «…христианский монах, кощунственно преображенный в кришнаита – это отрицание наших ценностей!»

– Вот так я из триллера попал в мистерию, – сообщил он бреющему карлику.

Облысевший и безбородый, отец Никодим подошел к зеркалу. Не узнал себя. Из прежнего облика – только глаза. «Кто я? – спрашивал он мысленно, глядя в зеркало на незнакомое лицо. – Кто я теперь?»

– Отец Никодим, вас теперь зовут Махапрагьянанда, – ответил господин Ганель.

– Зачем вы надо мной издеваетесь? Это месть?

– Нет… Ну, может быть, совсем-совсем чуть-чуть… Но вас и правда теперь никто не узнает… Ни одна живая душа. Если бы не я вас брил, я бы никогда не поверил, что это вы. Настоящее преображение.

– Не говорите таких слов, – простонал отец Никодим.

– Да-да… Сотворение нового человека. Устраивал же мой учитель «изгнание Ганеля из Ганеля». Мне было больно, но я преобразился. Теперь начинается «изгнание отца Никодима из отца»…

– Вы переходите границу, – прервал его батюшка. – Вы пользуетесь моей беспомощностью…

Испуганный, безволосый человек в зеркале не отпускал взгляд священника. Отец Никодим воскликнул горестно:

– Верните мою бороду!

– Вот вы и начали шутить. Браво.

– Верните мою бороду! – отец Никодим с яростью посмотрел на карлика и закричал: – Верните все назад! Я хочу в свой храм! Зачем, зачем, зачем я все это сделал?

Отец Никодим отвернулся от зеркала и прошептал: «Не могу я видеть эту харю».

– Не харю, а харе. Но начало положено. Доверьтесь воображению. Так говорил мой учитель.

И снова голову священника кольцом охватила адская боль. Зажмурившись от муки, он увидел, как косые полосы дождя хлещут по воде. Не было конца, не было края тучам, сливающимся в одну темную, клубящуюся массу. И не было конца воде, которая вспенивалась от падающих – все быстрее, все крупнее – капель.