Последняя игра - Дэвид Эддингс

– У Дерника для тебя кое-что есть, – сказал он.Дерник проглотил комок в горле.

– Сейчас? – тревожно спросил он Белгарата. Тоткивнул.

– Я знаю, как сильно ты любишь красивые веши – вродевон той, – сказал Дерник тете Пол, глядя на стеклянную птицу, которуюподарил ей в прошлом году Гарион. – Я хотел бы подарить тебе что-нибудьвроде этого, но я ведь не могу работать с хрусталем или драгоценными камнями. Я– кузнец, и мне приходится работать со сталью. – Дерник принялсяразворачивать какой-то предмет, завернутый в простую ткань. То, что он в концеконцов извлек оттуда, оказалось искусно выкованной стальной розой, только лишьначавшей распускаться. Малейшие детали были сделаны столь тонко, что цветокказался почти живым.

Дерник, однако, продолжал держать розу в руках.

– Она не имеет цвета, – немного придирчиво заметилон, – а также аромата.

– И он взволнованно посмотрел на Белгарата.

– Сделай, как я тебе показывал, – сказал емустарик.

Дерник снова повернулся к тете Пол, держа в рукераспускавшуюся розу.

– Мне нечего дать тебе, моя Пол, – скромно сказалон, – кроме своего честного сердца и вот этого. – Он протянул ейрозу, и на лице его отразилась глубокая сосредоточенность.

Гарион слышал все совершенно отчетливо. Последовал знакомыйшелестящий звук, похожий на шепот моря, который сопровождался слабым мерцанием.Блестящая роза в протянутой руке Дерника, казалось, слегка запульсировала, апотом постепенно начала изменяться. Внешние стороны лепестков стали белыми, каксвежий снег, а внутри роза, по мере того как распускалась, приобретала глубокийкрасноватый оттенок. Когда Дерник закончил свое дело, он передал тете Пол живойцветок, на лепестках которого сверкала роса.

Тетя Пол, разинув рот, недоверчиво смотрела на розу. Она небыла похожа ни на один цветок, когда-либо существовавший. Дрожащей рукой онавзяла его, глаза ее внезапно наполнились слезами.

– Неужели это возможно? – спросила она голосом, вкотором звучало благоговение.

– Дерник у нас теперь особенный человек, – сказалБелгарат. – Насколько я знаю, он единственный из людей, который когда-либоумирал, а потом начинал жить снова. Это не могло не изменить его, по крайнеймере немного. Как я подозреваю, под внешностью нашего верного и практичногодруга всегда скрывался поэт. Может быть, единственное отличие Дерника нынешнегоот Дерника прошлого сейчас в том и состоит, что он может теперь дать свободусвоему поэтическому призванию.

Несколько смущенно Дерник потрогал розу своими чуткимипальцами.

– У нее есть одно преимущество, моя Пол, – заметилон. – Она из стали и поэтому никогда не завянет. Она всегда останетсятакой же, как сейчас, и даже среди зимы у тебя будет по крайней мере одинцветок.

– О Дерник! – вскрикнула Полгара, обнимая его.Дерник выглядел растерянным, когда с некоторой неловкостью тоже обнял ее.

– Если она действительно тебе так нравится, я могусделать еще несколько, – сказал он. – Целый сад цветов. Это вдействительности не так уж трудно, стоит только набить себе руку.

Но вдруг глаза тети Пол стали расширяться. Обнимая однойрукой Дерника, она немного повернулась, чтобы посмотреть на стеклянную птицу,сидевшую на стеклянной ветке.

– Лети же! – сказала тетя Пол, и сверкающая птицарасправила крылья и перелетела на ее вытянутую руку. Сначала она с любопытствомобследовала розу, погрузив клюв в капли росы, а затем подняла голову и началавыводить трели.

Тетя Пол осторожно подняла руку, и птичка перепорхнулаобратно на свою стеклянную ветвь. Эхо ее песенки все еще раздавалось в тишине.

– Думаю, пора нам с Гарионом уходить, – сказалБелгарат, на лице которого появилось несколько сентиментальное выражение, а наглазах – подозрительная влага.

Тетя Пол, однако, кое-что поняла. Глаза ее немного сузились,а затем широко распахнулись.

– Минутку, Старый Волк, – сказала она Белгарату состальными нотками в голосе. – Ты с самого начала знал об этом, не так ли?

– О чем, Пол? – с невинным видом спросил он.

– Что Дерник… Что я… – В первый раз в жизни Гарионувидел, что у тети Пол не хватает слов. – Ты знал! – выпалила наконецона.

– Естественно. Как только Дерник проснулся, япочувствовал в нем что-то новое. Удивлен, что ты не ощутила этого сама. Хотямне и пришлось немного с ним поработать, чтобы закрепить это новое.

– Почему же ты ничего не сказал мне?

– А ты и не спрашивала, Пол.

– Ты… Я… – Величайшим усилием воли она взяла себя вруки. – Все эти месяцы ты позволял мне думать, будто моя сила утрачена, аона все это время оставалась со мной! И ты заставил меня пройти через все это?

– Но послушай, Пол! Если ты только не разучиласьдумать, то должна была уже понять, что не можешь просто так лишиться своейсилы. Раз она есть, значит есть, и никуда от нее не денешься.

– Но наш Повелитель сказал… Белгарат поднял руку.

– Если замолчишь и постараешься вспомнить, Пол, тостанет ясно следующее.

Все, что он действительно спрашивал, касалось твоейготовности принести в жертву свою независимость ради брака и продолжать жить,обладая не большей силой, чем у Дерника. А поскольку у него не было возможностилишить тебя твоей силы, он явно имел в виду нечто другое.

– И ты позволил, чтобы я думала…

– Я не властен над твоими мыслями, Пол, – ответилБелгарат так веско, как только мог.

– Ты просто подшутил надо мной!

– Нет, Пол, – поправил он, – ты сама надсобой подшутила. – Затем с любовью посмотрел на нее. – И прежде чемразразишься очередной тирадой, подумай над этим немного. Учитывая всеобстоятельства, я не причинил тебе никакого вреда, не так ли? И не было липриятнее выяснить все именно таким способом? – Улыбка Белгарата превратиласьв усмешку. – Если хочешь, можешь рассматривать это как мой свадебныйподарок, – добавил он.

С минуту она глядела на него, явно собираясь рассердиться,но он отвечал ей смеющимся взглядом. Некоторое время они противостояли другдругу, но на этот раз победил явно он. В конце концов, будучи не в состояниисохранять более рассерженный вид, Полгара беспомощно рассмеялась и дружескипохлопала его по руке.

– Ты ужасный человек, отец! – сказала она.