Весенняя коллекция детектива - Татьяна Полякова

«Не такой уж и молодой», – подумала я. И радоваться папа поспешил. Хотя как знать, может, вопреки моим ожиданиям возраст «молодого человека» вовсе не смутит отца.

– Я вчера видел Илью, – допивая кофе, сказал он. – Хотел как-нибудь пригласить его к нам пообедать.

– Приглашай, но на меня не рассчитывай.

Отец только головой покачал в досаде. Я вертела чашку в руках, папа молча наблюдал за этим, потом спросил:

– Что еще?

– Я хотела спросить… – Он кивнул. – Так, ничего, – отмахнулась я, не решившись. Вопрос, что вертелся у меня на языке, касался Эсмеральды. Был с ней отец знаком или нет? Но как я ему объясню, почему меня это интересует?

– Ты уверена? – приглядываясь ко мне, уточнил он.

– Папа, у тебя кто-нибудь есть? – выпалила я.

– Ты имеешь в виду любовницу? С чего вдруг тебе вздумалось спрашивать об этом?

– Ну… просто интересно.

– Не хватает мне только обсуждать своих баб с собственной дочерью.

– Что плохого в том, что я хочу знать…

– Уверяю, в моей личной жизни нет ничего интересного. Да и на личную жизнь времени нет. – Он поднялся, поцеловал меня и отправился переодеваться.

«Вот и поговорили», – с тоской подумала я.

Через полчаса Сонька поехала на работу, а я в милицию. На сей раз в машине охраны.

В милиции я пробыла довольно долго. Только к обеду мою машину мне вернули. Тут как раз позвонил Глеб:

– Как дела?

– Отлично. А у тебя?

– Пытаюсь сосредоточиться на работе.

– И что мешает?

– Одна знакомая девушка. Очень хочется все бросить и оказаться рядом с ней.

– Речь идет обо мне?

– Конечно. Встретимся?

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Пообедаем вместе.

Мы встретились в кафе. Смотрели друг на друга, улыбались, но разговор не клеился. Банальности произносить не хотелось. Понемногу разговорились, но тут мобильный Глеба стал без конца трезвонить. Сначала Глеб отвечал спокойно, потом нервно, после чего телефон отключил. Такая жертвенность произвела на меня впечатление, одновременно вызвав угрызения совести.

– Извини, – смущенно пожал он плечами. – Мы знакомы всего пару дней, а я…

– А ты? – улыбнулась я.

– По-моему, я безнадежно влюблен.

– Почему безнадежно?

– Потому что… много всяких «потому что». Уверен, твой отец не придет в восторг.

– При чем здесь мой отец?

– Конечно, он ни при чем, – вздохнул Глеб. – Болтаю всякую чушь, не обращай внимания. Совсем разучился соблазнять хорошеньких девушек, – засмеялся он. – Сам над собой потешаюсь. В моем возрасте надо сохранять здравый смысл.

– Не пойму, что тебя беспокоит.

– Чего ж не понять?

– То есть ты попросту не знаешь, нужна я тебе или нет.

– Вопрос в том, нужен ли я тебе?

– Пожалуй, с таким вопросом ты действительно поторопился. Мы видимся третий раз… Но будь ты мне безразличен, я бы…

Тут зазвонил мой телефон, Сонька спрашивала, когда я буду на работе.

– Давай перенесем встречу на вечер, – вздохнула я. – Раз уж нас никак не хотят оставить в покое.

Глеб проводил меня до машины, я поехала в офис, но по дороге решила заглянуть к отцу на работу, сообщить, что с машиной все в порядке. Собственно, об этом можно было рассказать и по телефону, но я не теряла надежды поговорить с отцом на интересующую меня тему.

Папы в кабинете не оказалось, так же как и секретаря, так что спросить, где он, было некого. Кабинет Николая Ивановича находился прямо напротив папиного, и я заглянула туда. Правдин разговаривал по телефону, увидев меня, кивнул и ткнул пальцем в кресло. Я прошла и села. Он закончил разговор и положил трубку.

– Привет, красавица. Что-нибудь срочное? Отец вернется не раньше семи.

– Ехала мимо, хотела сказать, что машину я забрала.

– У тебя же машину угнали… Отец говорил. Неужто нашли?

– Нашли.

– Чудеса. И что, она на ходу?

– На ней и приехала.

– Поздравляю. А как городская шпана, больше тебя не беспокоит?

– Все попрятались. Но ребята Вадима везде за мной таскаются. Папа…

– Твой отец мудрый человек, слушай его. А на охрану можно просто не обращать внимания. Чаю хочешь?

– Нет, спасибо. Извините, что отнимаю время…

– Да брось ты, всех дел все равно не переделаешь. Чувствую, ты хочешь о чем-то поговорить, – откинувшись на спинку кресла, произнес он. – Если на отца собралась жаловаться – уволь. Тут я на его стороне. Но если что-то… я готов выслушать.

С отцом они были ровесники, но, в отличие от папы, Правдин выглядел старше своих лет. Чуть выше среднего роста и довольно щуплый от природы, он рано облысел и уже давно обзавелся брюшком. Папа, всегда следивший за собой, находил время для фитнес-клуба и раз в неделю играл в футбол, пытаясь приохотить к этому и своего друга. На что тот неизменно отвечал, что предпочитает другой вид спорта, должно быть, намекая на свои многочисленные романы. Николай Иванович обожал молоденьких девушек, которых сразу же предупреждал, что как жених он бесперспективен, к тому же скареден от природы, но это девушек не останавливало. Что в нем находили молодые особы, мне было непонятно, наверное, каждая из его пассий втайне надеялась, что ей-то повезет и она подцепит старого ловеласа на крючок. Пока им не везло.

Он часто бывал в нашем доме, и я к нему так привыкла, что давно считала членом семьи. Одно время он всерьез строил планы породниться, сватая мне своего племянника. Но, поняв, что эта идея ни у меня, ни у папы восторга не вызывает, нисколько не обиделся.

– Вовка дурак, – заявил он. – Я бы на его месте при виде такой девчонки ужом вился и непременно бы добился своего. А он только мычит, как телок. Придется искать невесту ему под стать. Нарожают дураков… впрочем, денег я им оставлю столько, что и без ума проживут.

Вовка, слушая это, только ухмылялся. Дядю он боялся как огня. Не пил, не курил и рвался к мировым рекордам. На ядовитый вопрос Соньки, когда он женится, серьезно отвечал: «Как дядя скажет». Несмотря на критические отзывы об уме племянника, Правдин его в обиду не давал и очень любил. Правда, был строг. Надо мной добродушно подшучивал и часто повторял: «Эх, сбросить бы годков двадцать…», а Соньку иногда вгонял в краску весьма откровенными шуточками. Впрочем, лишнего он никогда себе не позволял.

Когда я была маленькой и ссорилась с отцом, очень любила жаловаться Николаю Ивановичу, он меня выслушивал, а потом отправлял к отцу мириться. Вот и сейчас он, должно быть, решил, что я собралась высказывать недовольство. Я вздохнула, пытаясь сформулировать вопрос, и наконец произнесла: