День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - Николас Томас Райт

Павла, но и нисколько не соответствует истине. Павел пошел к язычникам не из-за сопротивления евреев и не просто потому, что ему представилась возможность привлечь последователей в странную новую секту. Самые первые его тексты говорят о том, что это прямо вытекает из того, что на кресте Бог-Творец ниспроверг те силы, которые держали все народы в плену, и что это делать необходимо. До недавнего момента народы были порабощены, крест распахнул перед ними ворота свободы.

Именно об этом Павел говорит в защитительной речи перед Иродом Агриппой II, правнуком Ирода Великого. Он рассказывает, как встретил Иисуса по дороге в Дамаск и как тот дал ему особое поручение, сказав:

…Я для того явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем как того, что ты уже видел, так и моих явлений в будущем. Я избавлю тебя от народа и от язычников, к которым Я посылаю тебя, чтобы ты открыл им глаза, чтобы обратились они от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу – дабы получили они отпущение грехов и удел вместе с освященными по вере в Меня (Деян 26:16–18).

Власть сатаны кончилась, а потому все могут получить прощение грехов и войти в новую семью! Ровно о том же самом Павел пишет, обращаясь к христианам Фессалоник, когда напоминает им о том благовестии, которое он возвещал им с самого начала. Люди по всей Греции, говорит он, рассказывают

…как вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному, и ожидать Сына его с небес, которого он воздвиг из мертвых, Иисуса, избавляющего нас от грядущего гнева (1 Фес 1:9–10).

Об этом же Павел говорит и в двух своих самых знаменитых речах в Книге Деяний: перед изумленной толпой в Листре, когда он призывает людей обратиться от нелепых идолов к живому Богу (14:15–17), и перед судом на ареопаге в Афинах (17:22–31). Во второй речи Павел рассказывает о едином истинном Боге-Творце. Поэтические произведения язычников, говорит Павел, и загадочное посвящение «неведомому богу» указывают на то, что люди что-то знают об истинном Боге. Но эту истину мешают понять стоящие повсеместно храмы и то, что в них совершается. Однако ныне Творец объявляет «амнистию». Бог забыл о прошлом и повелевает каждому человеку, где бы тот ни был, отвернуться от этого безумия, предупреждая, что всех ждет день расплаты, когда тот, кого он воздвиг из мертвых, будет судить всех людей.

Разумеется, слова Павла показались грекам полным безумием. Сам Павел говорит об этом в другом месте (1 Кор 1:23). Но за этими словами стояла сила: власть прощения, нового мира, нового творения. Или нового Бога? Возможно, нового для той аудитории; этот Бог создал мир и заботился о нем, но большинство людей о нем ничего не знало. И хотя в двух этих речах Павел ничего не говорит о кресте, мы можем судить о его логике, изучая его более зрелые размышления в Посланиях. Как мы уже говорили, для Павла смерть Иисуса, среди прочего, означала то, что Бог одержал победу над всеми языческими божествами. Павел, подобно большинству иудеев того времени и после, верил в то, что Бог делит всемирную историю на «нынешний век» (в котором царствуют злые силы) и «век грядущий», когда Бог вернет себе принадлежащую ему по праву власть. Темные силы, которые вошли в мир вместе с язычеством, держат всех в плену в «настоящем лукавом веке», но теперь произошло нечто новое:

Благодать… вам от Мессии, давшего Себя за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века…

Мы… были в рабстве у стихий мира. Но когда пришла полнота времени, послал Бог Сына своего, родившегося от женщины, родившегося под Законом, чтобы искупить подзаконных, чтобы нам получить усыновление.

Но тогда, не зная Бога, вы были в рабстве у тех, которые по природе не боги. Теперь же, познав Бога – или, лучше сказать, будучи познаны Богом, – как возвращаетесь вы снова к немощным и бедным стихиям, которым опять и снова хотите отдаться в рабство? (Гал 1:3–4; 4:3–5, 8–9).

О мудрости мы говорим со зрелыми людьми. Но это не мудрость нынешнего мира или властей нынешнего мира – тех самых властей, что были упразднены. Нет, мы говорим о сокровенной мудрости Божьей в тайне. Бог заготовил эту мудрость до начала времен, когда еще не было мира, ради нашей славы.

Никто из князей века сего ее не познал: ибо, если бы познали, то не распяли бы Господа славы (1 Кор 2:8).

Бог стер осуждавшую нас рукопись с постановлениями, рукопись, которая была против нас, и устранил ее, пригвоздив ее ко кресту. Обезоружив начала и власти, он выставил их напоказ, восторжествовав над ними на кресте (Кол 2:14–15).

Павел говорит о подобных важнейших вещах мимоходом, а это значит, что они всегда были у него на уме. Он тут не представляет публике новую идею и не развертывает ее, это нечто основополагающее. Со смертью Иисуса «власти» утратили власть. Они по-прежнему могут буйствовать и шуметь, но власть Иисуса крепче. И это – повторю – власть прощения. Прошлое стерто. Начался новый мир. Революция началась, и в результате ее восторжествует власть любви. В городах и селениях, в частных жилищах и на улицах, в формальной и неформальной обстановке Павел открывал, что новость об Иисусе – распятом, воскресшем и воцарившемся – была «силой Божией ко спасению каждому верующему» (Рим 1:16). Нужно возвещать о воцарении Распятого, чтобы его власть была действенной. Те силы, что держали людей в плену, не могут помешать людям верить и становиться частью нового Божьего творения. Евангелие было – и остается – вестью о том, что у мира появился новый Господин и надо принести ему присягу верности. Эта весть обладает властью, потому что она истинна: на кресте Иисус действительно победил те силы, которые держат людей в плену. Первые христиане думали, что эта революция совершилась в первую Страстную пятницу. «Началам и властям» был действительно нанесен смертельный удар. Это не значило «а потому мы можем покинуть этот мир и отправиться на небеса», но значило «Иисус стал Господином этого мира, и нам надлежит жить под его властью и нести весть о его царствовании». Революция началась, и она должна была продолжаться. Последователи Иисуса не были просто ее выгодоприобретателями, они были призваны стать ее участниками.

Что это значит для Церкви сегодня, если она хочет