Философия имени - Алексей Федорович Лосев

«Бог имеет Имя так же, как и всякий человек имеет имя, так же, как и всякая вещь в социальной сфере имеет свое имя… это – самое… жизненное явление» (Там же. 469).

С. 140.*** «А это значит… и есть… фигурность смысла на фоне абсолютной тьмы».

О фигурности как умной качественности (на примере эйдетического числа) см.: Очерки античного символизма и мифологии. С. 607 – 608, 647); об «умной фигурности смысла» и фигурности как едино-раздельной умной телесности, «смысловой фигурности», а также о «резко очерченной фигурности смысла» см.: Диалектика мифа. Дополнение. С. 67, 184, 316. О фигурности как диалектическом синтезе единства и множества см.: Хаос и структура. С. 239.

С. 141.* «Это – раздельность… в любом моменте своего изменения».

См. в этой связи следующее замечание А.Μ. Камчатнова о генезисе категории символа: Камчатнов А.Μ. Указ. соч. С. 83 – 85.

С. 141.** «Вера относится совсем к другому, не к логической структуре мыслимого бытия».

Тема соотношения веры и разума в ее различных религиозно-философских и богословских ракурсах постоянно осмысливалась А.Ф. Лосевым на протяжении всей жизни. См. об этом подробнее в нашей работе: Постовалова В.И. Религия, наука и философия в концепции цельного знания А.Ф. Лосева // X Международные Рождественские образовательные чтения. Христианство и наука: Сб. докладов конференции. Μ., 2003. О вере как «умном видении» см.: Диалектика мифа. Дополнение. С. 325; о вере в ее соотношении со знанием, догматом и мифом см.: Там же. С. 131 – 132, 144.

Один из ракурсов рассмотрения темы соотношения веры и разума и установления специфики данных областей человеческого сознания является определение соотношений понятий «философема» и «мифологема». По дефиниции Лосева, мифологемы как единицы мифологического сознания «не обладают логическим характером, а покоятся исключительно на вере или вероучении и выводятся не логически, а путем мифологического обоснования» (Лосев А.Ф. Комментарии // Платон. Сочинения. Т. 2. С. 490). Сам же миф как живое субъект-объектное взаимообщение содержит в себе, по А.Ф. Лосеву, свою собственную чисто мифическую истинность и достоверность.

С. 142.* «Поэтому в традиционной логике… возникает… необходимость отдельно говорить о понятии и суждении».

Л.А. Гоготишвили усматривает в этом рассуждении А.Ф. Лосева стремление к размыванию категориальной границы между логическим субъектом и предикатом. По ее мысли, вывод из системы аргументов лосевской «Философии имени» по данному поводу может быть сформулирован как «тезис об отсутствии необходимости специально выделять в сфере эйдетического логоса категорию суждения» (Гоготишвили Л.А. Лосевская концепция предикативности // Личность и Абсолют. С. 690). А.Ф. Лосев, как предполагает Л.А. Гоготишвили, считал вполне возможным «ограничиться рассмотрением суждения как особой разновидности понятия, т.е., в лингвистическом смысле, как разновидности имени (или как разновидности определения в виде цельной именной группы, которое само является, по Лосеву, частным случаем понятия)» (Там же. С. 690). Намеченная в «Философии имени» мысль о «сближении суждения с понятием», связанная с принципиальным имяславческим тезисом о способности имени и предиката «„сворачиваться“ в единое смысловое целое», замечает Л.А. Гоготишвили, разрабатывалась А.Ф. Лосевым 40 – 80-е гг. XX в. (Там же).

С. 143.* «Это и есть т.н. „понятие“».

См. следующую характеристику понятия А.Ф. Лосева из его «Диалектических основ математики»:

«Обычно считается, что понятие есть способ пребывания отвлеченного смысла в сознании. Но такая формулировка совсем не обязательна. Понятие вещи есть просто смысл вещи, взятый не сам по себе, но в своем переходе в инобытие, так что видно, что привносит в вещь окружающее ее инобытие. Это инобытие может быть дано на степени первого своего полагания, без всякого перехода в дальнейшее инобытие. Тогда мы получаем понятие в обычном, абстрактном смысле этого слова. Например, всякое научное понятие…» (Хаос и структура. С. 47).

С. 145.* «Полагание смысла… он вечно временен или временным образом вечен…».

См. в этой связи о диалектике времени и вечности у Плотина, по которому «чисто умное», «чистое время есть не что иное, как вечность», и, следовательно, «вечность есть мерило времени» (Миф. Число. Сущность. С. 801). Подробнее о категории вечности у Плотина см.: Бытие. Имя. Космос. С. 414 – 420. О диалектическом конструировании категорий времени и вечности и связанных с ними категорий см.: Там же. С. 176 – 178. О категории времени см. также: Форма. Стиль. Выражение. С. 512 – 529, 542 – 543. О различных видах вечности – эйдетической, аритмологической, а также топологической см.: Бытие. Имя. Космос. С. 176. Что же касается специфики христианского понимания категорий вечности и времени, то она, по А.Ф. Лосеву, проистекает из-за «переноса всей стихии и отождествления в „царство чистого духа“» (Миф. Число. Сущность. С. 87). Там же см. о времени как «воле Божией» (С. 163).

С. 150.* «„Факт“ есть инобытие эйдоса, его гипостазированная инаковость».

Критикуя Гуссерля за исключение диалектики из сферы эйдологии, А.Ф. Лосев дает такую характеристику факта в его соотношении со смыслом:

«…разделение факта и сущности – в чистой, не диалектической феноменологии довольно слепо. А разве „факт“ не есть „смысл“? Но если он – смысл, то как же он относится к этому смыслу, носителем которого он является? Диалектика действительно все рассматривает как „смысл“, и так называемый „факт“ она тоже помещает в сфере смысла же, наделяя его специфической функцией. Феноменология же обязательно предполагает „мир фактов“, о котором… она ни слова не хочет сказать, но она требует его… В этом ее натуралистическая несвобода по сравнению с чистой смысловой стихией диалектики» (Бытие. Имя. Космос. С. 332).

Отметим, что в современной методологии науки факты интерпретируются с гносеологической точки зрения как теоретически нагруженные образования.

С.