Три любви - Арчибальд Кронин

– Не смей говорить мне это, – отрывисто ответила она.

– Да? – насмешливо откликнулся он.

– И помни, что я твоя мать! – с горячностью произнесла она. – Ричард и вся его родня ничего для нас не сделали.

– Ну ладно… – От ее тона он поник, присмирел, однако не преминул буркнуть: – Можно подумать, люди будут бегать за нами и кормить нас с ложечки. В наше время нельзя быть такой неразумной, мама. У каждого своих дел по горло. А если хочешь иметь друзей, надо бывать в обществе, а не прятаться на какой-то захудалой улице.

Выслушав его мнение, она плотно сжала губы, чтобы не ответить резкостью, и устремила взгляд вперед. Она понимала: спорить бессмысленно. Они с сыном жили так тесно, что нельзя было избежать столкновения, но любой разлад приводил ее в состояние тревоги и отчаяния, поэтому она изо всех сил уклонялась от ссоры. Тем не менее, когда они сошли с трамвая, у Питера по-прежнему был недовольный вид, он почти не разговаривал с Люси, и дома их отчуждение продолжалось. Она принялась готовить ужин, а он занялся своим лицом, прикладывая к нему нагретую тряпочку. В последнее время, к огорчению Питера, у него на лице появились угри, и сейчас, расположившись перед зеркалом, он истязал себя, выдавливая их из распаренной кожи.

Успокоившись, Люси расценила происшедшее более трезво, признавая и его точку зрения. Сын молод, стоит на пороге жизни, и, пока они не окажутся в более благоприятных условиях, его естественное стремление к удовольствиям, как и ее собственное, будет натыкаться на различные препятствия. Философская отстраненность, помогающая ей терпеть и ждать, невозможна в пору пылкой юности. В конечном счете Люси прониклась сочувствием к его дерзкому нетерпению.

Размышляя об этом, она осознала, что он лишен многих удовольствий. У нее появилось настойчивое желание потратить деньги на развлечение, которое устроит их обоих. Несколько дней она ломала голову над этим вопросом, чувствуя, что если хочет удержать сына при себе, то должна более сочувственно относиться к его запросам. Затем неожиданно судьба сыграла ей на руку: мисс Тинто предложила ей два билета в театр «Эмпайр».

Непостижимо, что в величественной и вместе с тем пуританской груди мисс Тинто таилась склонность к зрелищам. Но дело обстояло именно так – хотя грудь мисс Тинто была девственной, но дух ее оставался свободным. То же относилось и к ее старшей сестре, чья фигура была еще более грандиозной. Мисс Тинто с сестрой частенько бывали в «Эмпайре», бронируя билеты задолго до предстоящих спектаклей, заслуживающих внимания. А сейчас сестра мисс Тинто была больна. Люси слышала, что сестры сильно привязаны друг к другу, поэтому не могло быть и речи, чтобы мисс Тинто эгоистично отправилась одна к позолоченным дверям чертога удовольствий, в то время как сестра мучилась бы от люмбаго на ложе страданий. Билеты были великодушно предложены Люси, которая с благодарностью приняла их у мисс Тинто, высказывая сожаления по поводу болезни ее сестры.

Люси была безмерно счастлива. Каждый билет стоил три шиллинга – такую сумму она не могла бы себе позволить. К тому же она мечтала пойти именно в этот театр. Тем вечером она бодрым шагом пришла домой и, когда явился Питер, взволнованно воскликнула:

– Что скажешь? У меня есть два билета в «Эмпайр» на завтра.

Он приподнял брови и после выразительной паузы поинтересовался:

– Не купоны, надеюсь, мама? – Потом, глядя на ее озадаченное лицо, тоном знатока прибавил: – На какую-нибудь дрянь иногда дают бесплатные билеты по списку.

– О нет, Питер, – возразила она. – Мисс Тинто никогда не сделала бы ничего подобного!

– Так что там идет?

– Ну… я уверена… точно не знаю.

Под его взглядом она сникла.

– Дай посмотреть… – Поглаживая подбородок, Питер напустил на себя вид завзятого театрала. – Ну-ка… да… по-моему, самый писк программы – это Мэри Ллойд[25].

– Мэри Ллойд! – вновь воспрянув духом, воскликнула Люси. – О-о, она великолепна, правда? Мне бы хотелось ее увидеть. Любимица лондонской публики! Я знаю, мисс Тинто не могла…

Под насмешливым взором Питера она перестала улыбаться, но с благодарностью расценивала счастливое появление мисс Ллойд как доказательство честности мисс Тинто и подтверждение собственного хорошего вкуса.

– Она уже, наверное, совсем старушенция, – заметил он. – Но все равно это может быть забавно.

– Ну конечно, – с жаром согласилась Люси. – Мы прекрасно проведем время.

Она предвкушала удовольствие от представления, улыбаясь при мысли о Мэри. Да, Люси видела афишу перед зданием «Эмпайра» и надеялась хорошо повеселиться – именно этого ей не хватало! Какая там у Мэри песенка, которую все напевают? «Я развалина, с которой Кромвель обошелся так грубо». Да, вот эта – очень смешно! Люси принялась напевать ее.

Питера дома не было. Поскольку он задерживался на практических занятиях в клинике, они договорились встретиться у Чаринг-Кросс. Еще раз убедившись в том, что взяла билеты – не хватало только забыть их! – Люси заперла квартиру и вышла на улицу.

Даже в центре скучного серого города ощущался приход весны – она была в каждом глотке прохладного звонкого воздуха. Запряженная в повозку лошадь потряхивала гривой, кокетливо украшенной яркой ленточкой, воробьи купались в пыли, будто принимали вечернюю ванну. Все это с живостью напомнило Люси те приятные дни, когда рука об руку с Питером они прогуливались по приморскому бульвару в Дуне и посещали представления обаятельного Вэла Пинкертона.

Она пришла к Чаринг-Кросс чересчур рано и стала прохаживаться взад-вперед на углу, мимо кофейни Пэлтока, наслаждаясь вечерним воздухом и предвкушая удовольствия этого вечера. Это было любимое место встреч горожан, и сейчас здесь царило оживление. Она вдруг испугалась, когда кто-то постучал ее по локтю – властно и собственнически.

– Пойдем, пожалуйста, – проговорил ей в ухо чей-то голос.

Она вздрогнула и быстро обернулась. Это был Питер, он приподнял шляпу и вновь нахлобучил ее таким хитрым манером, который приличествовал вечеру изысканных развлечений.

– Как ты меня напугал! – радостно сияя глазами, медленно произнесла Люси.

– Полезно для печени, – с серьезным видом подражая дяде Эдварду, сказал Питер и галантно предложил матери руку.

Наступали сумерки. Люси спрятала улыбку, вызванную не столько нелепыми словами сына, сколько ощущением внезапного счастья.

– Билеты у нас с собой, мадам? – с добродушной насмешкой спросил он, когда они подошли к позолоченным дверям «Эмпайра». – Или мы забыли их на лавке дворца?

Она уже держала билеты в руке и важно передала их ему.

Они прошли мимо величественного швейцара и оказались в театре в тот самый момент, когда оркестр, поднявшийся из тайных катакомб, торжественно грянул «Гранд-марш» Блейка. Смущенная чужим вниманием, Люси слегка покраснела, но Питер держался с удивительным апломбом – вручил билетерше пенни за программку, с легкостью нашел места и, бесстрастно оглядев зал, плюхнулся в кресло рядом с матерью.