Твари - Михаил Вершовский

— Freeze, motherfucker[8]!

Это было настолько неожиданно и абсурдно, — классический полицейский возглас, звучащий едва ли не в каждом голливудском боевике — что Коулмэн на долю секунды растерялся. Его руки непроизвольно дернулись вверх, но он вовремя спохватился, опустил их и повернулся к человеку в камуфляжке с майорскими погонами на плечах и ментовской эмблемой на рукаве. В руке человек держал пистолет, направленный прямо на него.

— Ты что, майор, охренел, что ли? — крикнул Коулмэн. — Тут парню заплохело, а, может, змея задела, ему «скорую» срочно надо!

— «Скорая» тебе сейчас понадобится, — отреагировал Кремер. — Отошел на два шага вправо, быстро.

Цээрушник понял, что стрелять майор будет не задумываясь. Он сделал два шага вправо и, ухмыляясь, посмотрел на противника.

— Ты чего, перегрелся, что ли? Что ты мне там орал, а?

— Ладно, не будем делать вид, что без переводчика тебе никак, — сказал Кремер. — А теперь снял рюкзак.

Коулмэн не двигался.

— Слушай внимательно, турист, — скрипнув зубами, сказал Кремер. — Если даже на тебе и жилет под камуфляжкой надет, то мой тебе совет — без иллюзий. Портрет-то у тебя все равно наружу. А уж в лоб я тебе не промахнусь, поверь на слово. Последний раз: снимай рюкзак.

Американец медленно снял с плеча сначала одну лямку, потом другую. Теперь он держал рюкзак на вытянутой руке.

— Что в рюкзаке? — спросил майор.

— Сухой паек, — осклабился Коулмэн.

— Клади на землю — и два шага назад.

Цээрушник подчинился.

— А теперь на землю мордой вниз. Ручонки за спину.

Коулмэн лег на газон, сцепив руки за спиной.

Кремер подошел к американцу, вынул из кармана брюк кусок нейлонового шнура и, оседлав врага, стал набрасывать петлю на его запястья. В этот же момент он ощутил сильнейший толчок в спину — Коулмэн одним резким движением изогнулся, умудрившись нанести Кремеру удар коваными ботинками. Майор кувырком отлетел метра на полтора и, повернувшись, увидел, что американец уже встал на ноги. Уголком глаза видел Кремер и свой «глок» — он лежал сейчас в паре метров от него. Черт, подумал майор, надо было все-таки всадить ему промеж глаз. А сейчас, похоже, стрельба отменяется.

Он резко сгруппировался и, подтянув ноги к груди, одним прыжком оказался на ногах. В то же самое мгновение ботинок Коулмэна врезался ему в живот. Чуть ниже солнечного сплетения, но боль все равно была ошеломляющей, а сила удара отшвырнула Кремера назад, снова бросив его на землю. В тот же момент американец оказался сверху, сжав правую кисть, на одной из фаланг которой блеснул кончик шипа. Майор предплечьем отбил удар и, когда Коулмэн крутнулся влево, чуть приоткрыв правый бок, Кремер коротким и резким тычком вогнал ему большой палец в область печени. Цээрушник охнул и на момент сжался. Из положения лежа майор нанес американцу короткий удар справа по челюсти. Коулмэн свалился с него, пытаясь напрячь мышцы живота, сгруппироваться и вскочить на ноги. Но Кремер его опередил. Он уже был на ногах, и подъемом правой стопы, по-футбольному, ударил врага по челюсти, откидывая его голову назад. В следующее мгновение майор изо всех сил опустил ботинок на открывшуюся шею американца. Хрящи, прикрывавшие трахею, хрустнули, и тело Коулмэна забилось в мелкой судороге.

Кто-то — а было их, как понял Кремер, как минимум двое — заломил руки майора за спину, резко, жестко и профессионально. Шансов вырваться у него не было. Он все-таки дернулся на всякий случай, но тут же услышал негромкое:

— Спокойно, майор. Свои.

— До хера вас здесь своих, — прохрипел Кремер.

— Сейчас пройдем вместе, дружно и спокойно, — продолжал голос.

— Куда?

— К подполковнику Бардину. Фамилия знакома?

— Знакома… — пробормотал Кремер. — Руки-то отпустите, штирлицы хреновы…

Два фээсбэшника отступили на шаг. Майор повернулся к ним. Молодые. Лет тридцати. В костюмчиках. Как на бал, подумал Кремер. Раньше вам танцевать надо было, пока пацан вон тот живой был.

— Пистолетик-то я свой подберу, — майор произнес это спокойно, но с утвердительной интонацией.

Один из оперативников вопросительно взглянул на другого. Тот кивнул.

Кремер сунул «глок» в кобуру.

— Рюкзачок не забудете?

— Рюкзачок мы точно не забудем, — ответил старший.

Еще один в штатском стоял у торца дома, показывая рукой дорогу медленно продвигавшейся «скорой помощи».

— Смотрите, завезет она подопечного вашего в общегражданский морг. Там вы его в год не найдете.

— Не завезет, — отреагировал фээсбэшник. — Это наша машина.

— И хлопца тоже возьмите, МЧС-ника, — сказал майор. — Советую яд в крови поискать. И не змеиный.

— Возьмем.

Второй уже проверил пульс у Коулмэна и покачал головой.

— Да, майор, — сказал старший. — Постарался. А ведь он нам живой нужен был.

— Ага, — буркнул Кремер. — А я себе.

— Что себе? — не понял оперативник.

— Себе живой нужен, — ответил майор. — А так, чтобы и ему, и мне — не получалось. Очень уж бескомпромиссный этот ваш визитер был. Совсем несговорчивый.

Зотов завел машину, включил сначала первую передачу, подав цистерну метров на пять вперед, и переключился на заднюю. Он услышал какой-то лязг, потом звук падающей на асфальт железки. Сержант посмотрел в зеркальце заднего вида. Да нет, все в порядке. Он отпустил сцепление и чуть придавил педаль газа. Машину слегка качнуло, но он не обращал на это внимания, пока в ноздри ему не ударил резкий запах спирта. Зотов выскочил из кабины и осмотрел колеса с левой стороны. Все, вроде, нормально. Откуда же идет звук хлещущей струи?

Он обошел цистерну спереди и зашел с правой стороны. Барабан с пожарным рукавом лежал под задним колесом. Сержант остолбенел. Сейчас он даже не задумывался, как это могло произойти. Зато все остальное стало понятным. Он подбежал к заднему торцу цистерны и увидел то, что увидеть ожидал: пожарный рукав, на который он наехал задним колесом, оторвало у самого замка, и из цистерны — почти по прямой, горизонтально, целя в сторону железнодорожной насыпи — била струя спирта.

У Зотова задрожали руки. Заглушить движок. Только бы успеть заглушить движок.

Брызги ядовитой жидкости, залетавшие в нору, обжигали их тела словно раскаленные угли. Пары репеллента, смешанного со спиртовыми парами, мгновенно заполнившие логово, не только оглушили их, лишив обоняния и способности к термолокации, но и ослепили. Сейчас весь клубок дергался и пульсировал, словно глыба аморфной белковой массы. Инстинкт — индивидуальный и коллективный — кричал, что надо спасаться, но бежать даймондбэкам было некуда. Вход в нору был единственным путем наружу, а именно оттуда летели убийственные обжигающие струи и валили пары газа. Но и в самом логове этот газ заполнил уже все уголки, от пола до потолка. Разинутые пасти, жадно хватавшие воздух, которым уже невозможно было дышать, дергающиеся трещотки, не издающие ни звука, потому что все они сплелись сейчас в единый комок тел, нервов и страха, в котором невозможно было пошевелиться. И этот страх — коллективный, парализующий с большей силой, чем даже газ, лишивший их всех органов чувств — делал пребывание в логове невозможным. Снаружи могла быть смерть, — да нет, снаружи и была Смерть! — но там существовала хотя бы возможность глотнуть воздуха, возможность увидеть врага, возможность атаковать и, может быть, прорваться.