Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов

большее сходство с птицей, которая уселась на сук, тревожно оглядывает окрестность, прежде чем распушить хвост, хлопнуть крыльями и кинуться в пустоту неба.

– Едут! – торжествующе воскликнул Гречишников, приглашая к окну Белосельцева.

С противоположных направлений, с Васильевского спуска и со стороны ГУМа, к Фонду подкатили машины, по две с обеих сторон. Два тяжеловесных «Мерседеса» с фиолетовыми брызгающими мигалками, и огромные, с черными окнами, джипы сопровождения, напоминавшие лакированные фургоны. Из фургонов выскочила охрана, здоровяки с бритыми головами, с растопыренными ногами, набрякшие, яростные. Рассредоточились, оставляя секторы обзора, защищая головные машины. Они взирали друг на друга так, словно сейчас повыхватывают из-под пиджаков тяжелые длинноствольные пистолеты и тут же, у Лобного места, откроют стрельбу, заваливая на брусчатку простреленные тела. Из обоих «Мерседесов» почти одновременно возникли Буравков и Копейко. Каждый с благоговейным поклоном отворил задние дверцы машин, и из них вышли Астрос и Зарецкий. Издалека радостно распростерли объятия, двинулись навстречу, подойдя, обнялись, похлопывая друг друга по спинам. Белосельцеву из окна было видно розово-белое сияющее лицо Астроса и костлявый, неопрятно остриженный затылок Зарецкого. Оба вошли в дом, оставив снаружи часть охраны, которая, подобно двум собачьим стаям, недоверчиво, не сближаясь, осматривала друг друга, демонстрируя превосходство и недоброжелательство.

Через минуту гости были в кабинете. Шаркали подошвами по паркету, потирали руки, оживленно здоровались с Гречишниковым и Белосельцевым.

– Так-так, – приговаривал Астрос, растворяя розовые влажные губы, направляя на горящие свечи и хрустальные бокалы свои выпуклые сияющие глаза. – Значит, встреча на нейтральной территории!.. Швейцария, кантон Женева!.. Две враждующие армии объявляют перемирие и садятся за стол переговоров!..

– Блаженны миротворцы, – похихикивал Зарецкий, ласково приобнимая Гречишникова, – ибо они будут наречены специальными представителями по урегулированию олигархических споров.

– Только в интересах общего дела, – смутился от похвал Гречишников, – в интересах общей устойчивости и процветания!..

Копейко и Буравков стояли поодаль, после того как сухо, отчужденно пожали друг другу руки, демонстрируя неисчезающую враждебность и предубежденность. Как и следовало руководителям служб безопасности двух враждующих олигархов, чье соперничество приобрело характер беспощадной войны. Не только экономической, когда сшибались, как танки на Курской дуге, их компании и корпорации. Не только информационной, когда принадлежащие обоим телеканалы взрывали над головой противника огненные бомбы компромата. Это соперничество превращалось в физическое истребление, когда падали, как утки, под пулями директора компаний и финансовых групп, покрывались малиновыми пятнами коврики растерзанных на куски «Вольво» и «Ауди». Сами же олигархи, не раз обстрелянные, укрывались за бронированными стеклами, электронными замками, прятались в толпе охраны, выставляя на сиденьях машин двойников и манекенов…

Копейко и Буравков достали из карманов электронные приборчики, поводили ими по потолку и по стенам, убеждаясь, что комната экранирована от подслушивания, что в ней отсутствуют укрытые микрофоны.

– Прошу к столу, господа! – жестом добродушного московского барина пригласил Гречишников. На его едва заметный кивок быстро и грациозно вошли служители. Они внесли французские и итальянские вина, серебряные супницы и салатницы. Замелькали салфетки, малиновые сюртуки, упало в хрустальные рюмки черно-красное вино.

Расселись так, как рассаживаются за столом переговоров. Астрос и Зарецкий сели визави, наставив один в другого чуткие выведывающие носы. Рядом с каждым поместились Буравков и Копейко, как молчаливые чопорные секунданты, отстаивающие интересы своих общительных и многословных хозяев. В торцах стола заняли места Гречишников и Белосельцев, причем Гречишников так поставил перед собой подсвечники, салатницы, блюда с закусками, что обозначил свою роль председателя, подкрепляя ее первым тостом.

– Достопочтенные господа! – поднялся он, держа тяжелый рубиновый бокал, скомкав сильным кулаком крахмальную салфетку. – Мой друг и я, – он взглядом указал на Белосельцева, а потом поклонился, выказывая этим поклоном почтение к застолью, – мы оба благодарны за то, что вы откликнулись на наше приглашение, поверили нам, оценив наше бескорыстие и наше стремление исходить из интересов общества в целом, страны в целом, оберегая ее хрупкий политический выбор, делая все, чтобы хаос, злая воля и бессмысленное соперничество не уничтожили первые робкие плоды развития…

Оба магната одинаково склонили головы, вслушиваясь в интонации сказанного, словно старались различить фальшивую ноту, глубинный подвох, искусно расставленную сеть, в которую заманивали их коварные птицеловы.

– Мы прекрасно понимаем уровень ваших разногласий, разброс ваших интересов, различие ваших темпераментов и талантов, позволивших вам создать ваши могущественные и процветающие корпорации, по праву именуемые империями. Каждая по-своему, они являются локомотивами нашего развития, образцами экономического, политического и личностного поведения…

Астрос и Зарецкий почти одновременно коснулись пальцами носов, словно проверяли уровень их чуткости, настраивались на волну, выделяя из какофонии мешающих звуков тончайший, несущий информацию сигнал.

– Однако приходят времена, когда разногласия должны уступить место координации и договоренностям, распря должна ознаменоваться союзом, безудержное расходование сил должно смениться соединением усилий и складыванием возможностей. Такие времена наступили. Стремительное и во многом необъяснимое восхождение Избранника внушает массу тревог. Ставит множество острых вопросов. Обсуждение этих вопросов мы бы смогли совместить с необременительным ужином, на котором я от имени руководства Фонда имею честь вас приветствовать! – Он чокнулся с Астросом и Зарецким, поклонился остальным, напоминая осанкой и благородством старомодного лорда, принимающего друзей в фамильном замке.

Некоторое время Астрос и Зарецкий с аппетитом ели, запивая вкусную еду большими глотками вина. Буравков и Копейко, как верные стражи, едва притронулись к бокалам и пренебрегли едой. Они исподлобья, настороженно посматривали друг на друга, готовые схватиться насмерть, если над их хозяевами нависнет опасность.

– Как я понимаю, вы нам предлагаете заключить пакт о ненападении, – сказал Астрос, дожевывая аппетитный кусок, обращая к Гречишникову белое лицо, на котором светился румянец благополучия и насмешливо блистали прозрачные голубые глаза. – Но ведь мы неоднократно его заключали. И видит Бог, не я его нарушал. Не я посылал свои дивизии через демилитаризованную зону и совершал акт внезапной агрессии!

– Разве я? – Болезненное желтоватое лицо Зарецкого выразило высшую степень недоумения, а узкие плечи изумленно подскочили и почти прижались к ушам. – О моем миролюбии рассказывают анекдоты. Я предпочитаю потерять, но не развязывать войн. Россия так велика, в ней столько неосвоенных богатств, неиспользованных возможностей. Деньги можно делать прямо из воздуха. И если у тебя голова на плечах, ты всегда найдешь свою жилу, не влезая в огород к конкуренту. Сделай шаг за пределы Садового кольца и найди свое счастье!

– Ты нашел свое счастье внутри Кремлевской стены. – Голубые глаза Астроса хохотали, но в их водянистой глубине мерцала темная синь стального сердечника. – Говорят, ты настолько пользуешься расположением Дочери, что она допускает тебя к утреннему туалету. Ты знаешь марку туалетной воды, которой она освежает себя. Говорят, будто ты овладел искусством педикюра, для чего специально прошел курс во Франции.