Косиног. История о колдовстве - Джеральд Бром

Отпустив судью, он выхватил из-за пояса пистолет, прицелился, выстрелил, и тут, во вспышке выстрела, Ансель разглядел все, что ему требовалось. Метнувшись к лошади стражника, он схватил поводья и прыгнул в седло.

– Мушкет! – крикнул Джейкоб.

Мушкет у Анселя был под рукой, в притороченном к седлу чехле, однако оружия стражнику Ансель не отдал и даже не помышлял отдавать. Думал он об одном – о бегстве. Пришпорив лошадь, Ансель с криком помчался прочь. Стражник что-то кричал ему вслед, но вскоре его крик перешел в жуткий пронзительный вопль. Век бы такого не слышать, однако вопль настигал, сверлил затылок, беспощадно впивался в мозг.

– О, нет! О, нет! – приговаривал Ансель, шпоря и шпоря коня, мча прочь во весь опор, без оглядки, не желая ни видеть, ни знать, что творится там, за спиной, желая лишь одного – убраться отсюда подальше.

– Ничего. Спрятаться тебе некуда.

Проводив взглядом Анселя, Абита взглянула в лицо Джейкоба, юного стражника, распростертого на земле, в луже собственной крови, но это зрелище не пробуждало в сердце никаких чувств, кроме жалости: этот, как ни крути, был к ней на свой лад добр. Вздохнув, Абита перевела взгляд на стонущего в кустах судью.

– Хелло, ваша честь. Как поживаете? Прекрасный вечер, не правда ли?

Судья Уотсон, тщетно пытавшийся вправить на место обломок кости, торчащий из раны в ноге, полоснул ее взглядом, исполненным муки и ужаса.

– Что с вами, ваша честь? Похоже, вам не до веселья?

– Не подходи, – проскулил судья.

На ветку рядом с судьей опустился Небо, а Ручей принялся игриво резвиться вокруг. Оба залились радостным смехом.

– Демоны! – завопил судья. – Прочь, демоны, прочь! Господь слугу своего не оставит. Только троньте, только посмейте – и вас вмиг кара Божья постигнет!

Абита, схватив его за остатки волос на затылке, запрокинула голову судьи назад, приставила острие сабли к горлу.

– Помнится, ты очень любишь даровать людям выбор. Не слишком-то, стоит заметить, богатый, но тот, кто сам сочиняет себе законы, пожалуй, имеет полное право творить, что душа пожелает. Поэтому я, пожалуй, обойдусь с тобой честь по чести, отвечу на любезность любезностью.

Отпустив его честь, она вынула из-за пояса Джейкоба нож и протянула судье.

– Возьми.

Судья взглянул на нож, будто на ядовитую змею.

– Бери. В другой раз предлагать не стану.

Судья Уотсон принял поданный нож. Абита заулыбалась.

– Мне нужно удостовериться, что больше ты не обречешь на погибель ни одной невинной души. А как? Выбирай. Либо я вспорю тебе брюхо и медленно выпущу потроха… по-моему, способ довольно верный… либо ты сам, не сходя с места, под корень отрежешь свой гнусный язык. Что предпочтешь?

Снова взглянув на нож, судья гулко сглотнул и замотал головой.

– Не надо, пожалуйста. Прошу, умоляю… яви милосердие!

– Это и есть милосердие, ты уж поверь.

– Клянусь… Господом Богом, душой бессмертной клянусь: я брошу это занятие. С этой минуты должность оставлю. Всем полное помилование подпишу…

Осекшись, судья зарыдал.

Абита поднесла острие сабли к его животу.

– Смотри, ваша честь. Начинаю тебя потрошить. А прекращу только после того, как язык себе резать возьмешься.

С этим она вонзила клинок в брюхо судьи – неглубоко, только-только чтоб пустить кровь.

– Хорошо… хорошо!!! – вскричал судья, высунув язык и придержав его двумя пальцами, однако тут же замешкался, не в силах решиться на большее.

Тогда Абита вогнала клинок сабли поглубже.

Судья испустил отчаянный вой и принялся резать, рубить, кромсать ножом жилистую мякоть языка, задыхаясь, захлебываясь парной кровью, переполнившей рот. Из груди его рвался клокочущий, сдавленный стон, кровь заливала подбородок и горло. Последним ударом отрезав язык под корень, судья протянул его Абите, всхлипнул, забулькал, скорчился в приступе неудержимой рвоты.

Абита, выдернув клинок из брюха судьи, склонилась к нему и выхватила подношение из его пальцев.

– Благодарю.

Небрежно отшвырнув кровавый комок плоти за спину, через плечо, она направилась назад, к дороге, но тут услышала смех и лишь после этого заметила женщину на дне повозки.

– Сара?

– Выходит, ты все-таки ведьма, – с горькой усмешкой заговорила Сара. – Гляди-ка, с самим Дьяволом дружбу водишь…

В ее смехе не чувствовалось ни грана веселья: то был смех женщины, утратившей разум.

Абита двинулась к ней.

– Не подходи! – крикнула Сара и, разразившись кашлем, схватилась за грудь.

Абита послушно остановилась.

Сара встряхнула перед собой кандалами.

– Я заслужила… все это заслужила, потому что сама впустила в дом Дьявола, явившегося на порог.

– Сара, это несправедливо. Ты вовсе не…

– Как ты могла со мною так поступить?! – закричала Сара, в кровь раздирая ногтями полуобнаженную грудь. – Со мною, с моей семьей? Околдовала меня, и… Так будь же ты проклята, Абита Уильямс! Будь проклята! Надеюсь, гореть тебе в пекле во веки веков!

Тут она снова надолго, с надрывом, закашлялась. Мало-помалу кашель перешел в булькающий хрип, сменившийся визгливым, скрежещущим смехом.

Ни слова не говоря, Абита отвернулась и двинулась прочь. Хотелось ей лишь одного – уйти, убраться подальше от этой несчастной сломленной женщины.

«А чей ядовитый язык ее на такое обрек?»

Окинув взглядом неяркое зарево далекого пожара, Абита зашагала назад, к деревне.

– Возвращаешься? За тем человеком? – спросил поравнявшийся с нею Самсон.

– Да, – кивнула Абита. – Зовут его Анселем. Последнее имя из моего списка.

– Опасное дело ты затеваешь.

– У меня нет выбора, – пояснила Абита и перешла с шага на рысь, побежала быстрее, еще быстрее, еще.

Похоже, каждое новое убийство укрепляло узы, связующие ее с волшебством, еще немного преображало Абиту, и вскоре она обнаружила, что мчится по дороге галопом, немногим уступая в быстроте бега лошади. В груди стучал пульс змеи, по жилам упруго струился яд, охотничий азарт с жаждой крови кружили голову. Ночь звала ее, и Абита, устремив взгляд к луне, ответила на зов долгим, протяжным воем, эхом разнесшимся над безлюдной, окутанной мраком дорогой.

Анселя Абита заметила в тот самый момент, как он галопом влетел в ворота Саттона. Прибавив шагу, она испустила пронзительный вопль: пусть знает, что она здесь и ему от нее не уйти.