Артания - Юрий Никитин

Некоторое время взбирались вверх почти по отвесной стене.Придон дивился, как это грузный воевода намеревается взобраться на самуювершину, уже сейчас засапался, но Аснерд, как почуяв невысказанный вопрос,прохрипел:

– Еще чуть-чуть… А дальше есть тайный ход, я уже ходилпо нему.

Придон карабкался и карабкался, страшась взглянуть вниз. Онказался себе мухой на стене дома, но мухе ничего не грозит, если заснет илисорвется… За плечо ухватили грубые пальцы, встащили на уступ. Аснерд широкоулыбался.

– Ого, есть еще мощь в теле сына Осеннего Ветра!

– В тебе… ее побольше… – прохрипел Придон. Свои губыказались обугленными от жаркого дыхания. – Как ты можешь?

– Во мне говорит кровь, – ответил Аснерд. –Мои родители… те, давние… по горам носились быстрее горных козлов. Смотри, воти дорожка!

Придон содрогнулся всем телом. То, что воевода называл дорожкой,оказалось всего лишь цепочкой ямочек на отвесной стене. Словно крупная железнаяящерица пробежала вверх по стене, а за нею остались следы, где можно зацепитьсяразве что кончиками пальцев.

– Пойдем, – пригласил жизнерадостно Аснерд. –Здесь совсем близко.

Придон со страхом и недоумением смотрел, как этот гигант снепостижимой легкостью почти побежал вверх по отвесной стене. А тут пальцыдрожат от напряжения, ноги трясутся, он карабкался следом и карабкался, это«совсем близко» дальше, чем скакал бы на коне от восхода и до заката. Потзаливает глаза, течет по раскаленному лицу, а что не возгоняется паром, падаетдалеко внизу мелкими ледяными комочками.

Сквозь пелену в глазах видел медленно уползающее вниз серое.Ободранная щека горит, страшно хоть на миг оторваться от промерзлого камня. Онхрипел, стонал, на губах пузырилась пена, а когда за плечи ухватили жесткиепальцы, он всхлипнул и дал себя затащить наверх, как мокрую тряпку.

Аснерд опуститься не дал, встряхнул, гаркнул жизнерадостнопрямо в ухо:

– Не заснул?.. Вот и хорошо. Пойдем, у них там поедимчё-нить.

Холодный воздух ожег лицо, словно плеснули ледяной водой, носолнечные лучи опалили настоящим огнем, еще чуть – и дотронется до раскаленногосветила рукой. Он стоял, пошатываясь, на ровной, будто срезанной ножомплощадке. Только на той стороне громоздится еще одна глыба, промерзшая глыбальда. Он страшился шевельнуться, ибо со всех сторон только беспощадно синеенебо, оно же сверху, и, Придон боялся такое представить, небо даже снизу, ибовот там облака, застывшие, как заснеженные вершины, на самом же деле плывет ипокачивается эта вот каменная глыба. Он пошатнулся снова, сделал шаг, Аснердперехватил, рыкнул:

– Куды?.. Повело?.. Ишь, чуйствительный какой… Будто ясам в детстве… Пойдем, нас уже заметили.

И тут Придон потрясенно понял, что белая промерзлая глыба –не глыба, и не промерзлая, а дом из белого как снег камня. При их приближенииокна вспыхнули теплым желтым светом. На крыльце появился обнаженный до поясакоренастый мужчина с седой головой. Волосы свободно падают на плечи, грудьширока, а живот хоть и не разбит на квадратики мускулов, но все еще не свисаетчерез ремень.

Он внимательно всматривался в чужаков, Аснерд издали вскинулнад головой обе руки.

– Приветствую, мудрый!.. Прости за вторжение, нооднажды я уже у тебя был.

– А я сказал, – закончил старик сильным звучнымголосом, – что приходи, дескать, еще. Помню. Это было вчера?

У Придона мороз пробежал по коже. Аснерд отмахнулся снесвойственной для сурового гиганта легкомысленностью.

– Для тебя – да. Для меня – сорок зим тому, но ктообращает внимание на такие мелочи?

– Хорошо сказано, – одобрил старик. Он пытливовзглянул на Придона. – Меня зовут Льдяст, а ты – Придон, сын ОсеннегоВетра и потомок Яфета. Заходите в дом, переведите дух. Ко мне подъем не прост…

– Да ерунда, – возразил Аснерд. – Вон Придонговорит, что по такой удобной тропке бежал бы хоть до самого неба.

Льдяст распахнул дверь и остановился, пропуская их в дом.

Снова Придон ощутил на себе цепкий ощупывающий взгляд. Изкомнаты пахнуло теплом и свежестью, странное сочетание, ибо для Придонасвежесть всегда в морозном воздухе, потому свежее этой свежести, что вот здесь,на вершине горы, вроде бы и вообразить немыслимо, но гляди ж ты…

Хозяин вошел следом, в просторном очаге, встроенном в стену,вспыхнуло жаркое пламя. Оранжевые блики осветили помещение живым огнем. Льдястповел рукой, прямо из воздуха соткался массивный дубовый стол. Темнаяповерхность тускло блестела, толстые ножки украшены фигурками дивных зверей.Аснерд покачал головой.

– Вот теперь ясно, почему здесь нет просторного ложа.

– Почему? – засмеялся Аьдяст и, не дожидаясьответа, спросил: – Что предпочитаете после такого подъема?

Придон посмотрел на Аснерда, еще не понял, при чем тутотсутствие просторного ложа, а тот отмахнулся с самым беспечным видом.

– Да на твой выбор… Мы, артане, не привередливые.Льдяст хитро подмигнул Придону.

– Ты все еще не считаешь его хитрым? Ведь знает же, чтоне напридумывает такого, что уже давно есть на свете… в других землях.

Он посмотрел в сторону стола, тот моментально покрылсяскатертью, по кругу очень быстро начали появляться широкие тарелки с жареныммясом. Даже хлеб был не простыми ковригами – коричневые корочки усыпаныорешками, диковинными зернами, маком, а уж мясо так и вовсе на мясо не похоже,слишком нежное и сочное. Придон с трудом узнал разве что птицу в розовом соуседа еще ракушки, мимо которых проходил на берегу моря, не подозревая, что ихможно есть.

Льдяст быстро взглянул на его смущенное лицо, кивнул. Состола мигом исчезли диковинки, зато появились зажаренные целиком олени, лебеди,огромные окорока, явно туров или подобных им зверей, огромные рыбины, сваренныев сладком соке из ягод… Стол заметно удлинился, стараясь все принять, всевместить. Все это быстро сменялось, что-то исчезало, что-то оставалось,увеличивалось в размерах, а то и удваивалось, Льдяст все следил за лицомПридона, а тот, наконец сообразив, как горный чародей выбирает блюда, умоляющеоглянулся на Аснерда.

Воевода крякнул, сказал досадливо:

– Ты вот что, не хвались, не хвались. Мы не бабыизнеженные…

– Это едят куявские военачальники, – сообщилЛьдяст.

– Вот я и говорю, мы ж не бабы. Нам хорошо прожаренноемясо… чтобы без крови, малость сыра. Лучше молодого оленя. Если есть гори-траваили кумыс, давай. Если не сумеешь, то хотя бы воды.

Оскорбленный Льдяст, не дали побахвалиться обилием пищи,повел дланью, стол заполнился широкими глиняными блюдами с черными узорами покраям, сильно и знакомо пахнуло жареной олениной. Дивный аромат не смешивался ине забивался никакими гадкими запахами.