Мятежная дочь Рима - Уильям Дитрих

— Нам бы только добраться туда, — шепотом умоляла Валерия, — только добраться туда, слышишь? А там у тебя будет вволю еды, и ты сможешь отдохнуть, даю тебе слово. Тогда все будет позади, и ты снова станешь римской лошадью, обещаю!

Проехав две мили, она вдруг заметила, что болота куда-то исчезли и земля уже не такая сырая, как прежде. Ехать стало легче. Отыскав глазами сторожевую башню, в которой были ворота, Валерия направилась к ней. Крепость выглядела явно обитаемой, однако никто как будто не заметил ее появления — во всяком случае, ни одна увенчанная шлемом голова не мелькнула в бойницах.

Вблизи крепость казалась еще более неприступной. Крепостной ров в форме латинской буквы V еще увеличивал и без того внушительные размеры стены, а пространство перед ней на расстоянии четырех сотен локтей, то есть на выстрел из баллисты, было голым — ни деревца, ни кустика, везде тянулась голая, какая-то беззащитная земля. Ни на секунду не забывая о том, что она римлянка, Валерия, однако, почувствовала себя на редкость неуютно, подъезжая к крепости. Она могла бы поклясться, что ее внимательно разглядывают, хотя крепостная стена по-прежнему казалась вымершей.

Откуда-то из-за нее, где, вероятно, была походная кухня, к небу тянулась тонкая серая струйка дыма, но гарнизон крепости как будто вымер. Не было даже дозорных. Должно быть, прячутся где-то внутри, скрываясь от холода, решила Валерия. Но ей стало неуютно — отсутствие даже намека на то, что где-то там, за стеной, живут люди, выглядело пугающим. Казалось, Вал тут охраняют лишь призраки. Но нет, такое бывает лишь во время Самайна, одернула она себя. К тому же она ведь теперь не среди кельтов — это римская крепость, место, где царят порядок и железная дисциплина.

Просто еще слишком рано.

— Эй, есть тут кто-нибудь? — крикнула Валерия, обращаясь к тем, кто должен быть за стеной.

Никакого ответа. Она нахмурилась, потом потянула носом — в воздухе тянуло дымком и ароматами готовившейся еды.

Валерия спрыгнула на землю и тут же услышала, как у нее за спиной благодарно вздохнула усталая кобыла. Она нерешительно взяла в руки копье, одно из тех, что успела стащить в Тиранене и на всякий случай прихватила с собой, привязав к седлу. Это было то самое копье, что когда-то подарил ей Хул, то самое, которым она заколола вепря. Оно было подарено ей в честь ее подвига, и Валерия не собиралась оставлять его в Тиранене, ведь копье это напоминало ей о том странном, может быть, и грубом на первый взгляд, зато необыкновенно ярком и красочном мире, который она оставила навсегда Валерия привычно взвесила копье в руке, невольно удивившись тому, что руки ее налились силой, слегка примерилась и метнула копье в ворота.

Копье попало именно туда, куда ей хотелось, — глубоко воткнувшись в массивную древесину ворот, древко слегка дрогнуло, а грохот, эхом прокатившийся в воздухе, заставил бы пробудиться и мертвого. Невозможно, чтобы его не услышали внутри, решила Валерия.

— Эй, кто-нибудь! Откройте ворота!

Видимо, на этот раз ее все-таки услышали, потому что слуха ее коснулись какие-то крики, а потом отдаленный топот ног за стеной.

— Кто здесь? — услышала она чей-то сердитый голос. Валерия задрала голову вверх — через парапет свесился солдат. — Эти ворота закрыты для прохода, слышишь ты, варвар? — проорал он на ломаном кельтском с заметным римским акцентом. — Убирайся от сюда! Ступай дальше, если тебе нужно попасть внутрь. И не мешай нам завтракать!

— Пожалуйста! Я Валерия из дома Валенса, я дочь римского сенатора и жена командира римского гарнизона! Я устала, и у меня просто не хватит сил ехать дальше! Я сбежала из плена и ехала от самой Каледонии!

На лице солдата отразилось изумление.

— Так вы — женщина?!

И тут только до нее дошло, как она выглядит в этот момент — грубые кельтские штаны и заляпанные грязью высокие башмаки, спутанные волосы, выбившись из-под вязаной шапочки, разметались по плечам, толстый шерстяной плащ совершенно скрывает фигуру. Кроме того, во время долгой дороги ее одежда украсилась веточками и жухлыми листьями — можно было подумать, что она валялась на земле, да, собственно говоря, так оно и было.

— Да, конечно, я грязная, как свинья, потому что мне пришлось провести в седле три дня и две ночи, но — да, я римлянка, поверьте мне на слово! Пожалуйста, откройте ворота, я падаю от усталости!

Солдат, отвернувшись, выкрикнул какой-то приказ, и за стеной прогрохотали тяжелые солдатские сапоги. Загремели засовы, и массивные ворота со скрипом распахнулись — заметно было, что их открывают нечасто. Таща за собой за повод усталую и спотыкающуюся лошадь, Валерия на подгибающихся ногах прошла внутрь. Кобыла, словно почуяв, что тут их ждет долгожданный отдых, внезапно оживилась и принялась толкать Валерию головой. Глазам ее представился крохотный внутренний дворик с кучкой дощатых хижин, в которых, вероятно, размещались солдаты, а дальше за ними — еще одни ворота. Такие вот внутренние дворики служили ловушкой. Любой из нападавших, которому удалось бы прорваться внутрь через первые ворота, моментально оказывался в западне и был бы убит римскими лучниками, укрывшимися за парапетом внутренних стен.

Да, без Гальбы у варваров не было бы ни единого шанса, с горечью подумала Валерия.

— Неужели вы действительно госпожа Валерия?! — ошеломленно спросил декурион. Он не верил собственным глазам — стоявшая перед ним женщина была черна от грязи, измученное лицо ее было прозрачно-бледным, глаза покраснели от усталости и бессонницы, в спутанные волосы набились листья и трава. Она казалась загнанным зверьком.

— Я сбежала, чтобы предупредить о нападении. Варвары близко… — едва ворочая языком, прошептала она.

И потеряла сознание.

Как позже выяснилось, Валерия добралась до Адрианова вала всего в десяти милях от того форта, где стоял легион петрианской кавалерии. Ее напоили сидром и, не слушая сбивчивых протестов, уложили в постель, поскольку сил, чтобы сопротивляться, у нее не осталось. А пока она спала, сигнальные флажки передали весть о ее возвращении супругу, и очень скоро тем же способом был получен краткий ответ: «Доставьте ее ко мне!» Вскоре после полудня Валерию разбудили и отвели вниз, где ждала легкая колесница. Она с трудом могла стоять, на ней была все та же грязная, пропитавшаяся потом одежда, волосы сбились в неопрятный колтун, руки, которыми она с трудом удерживала поводья, исцарапанные, с обломанными ногтями, внушали ей ужас. Она поискала глазами знакомое кольцо, но его не было. Сцепив зубы, Валерия вцепилась в поручни.

— С вами все в порядке? — с сомнением в голосе осведомился декурион.

— Да. Просто отвезите меня домой, хорошо?

Возничий щелкнул кнутом. И колесница рванулась вперед, вдоль стены, прямо на глазах набирая скорость. Ветер, словно подгоняя их, Дул им в спину. Башня за башней, форт за фортом, сменяя друг друга, быстро проносились мимо. Колесница то ныряла на дно какого-нибудь Ущелья, то, словно на крыльях, возносилась к самым облакам. Всего лишь час бешеной скачки, и они спустились в долину реки, где размещался легион петрианцев, и сердце Валерии затрепетало, когда она увидела то же, что в первый свой приезд. Колесница миновала виллу, где жили Фалько с Люсиндой и где состоялась ее свадьба, потом они перебрались через реку и вихрем помчались по тропинке, петлявшей между деревенских хижин. Сколько полузабытых воспоминаний вновь пробудилось в ее душе! Валерия едва держалась на ногах — она была в смятении, на глаза ее навернулись слезы. Они въехали внутрь через те же самые южные ворота, что гостеприимно распахнулись перед ней в ночь ее свадьбы, — как и тогда, она ехала в колеснице, и все в ней трепетало от страха и смятения при мысли о том, как она останется наедине с мужем. Ее жизнь словно описала круг… Все повторяется, подумала ошеломленная Валерия. Дозорные при ее появлении подняли тревогу, а минутой позже колеса колесницы прогрохотали по мощеному внутреннему дворику, и Валерия услышала крики и шум — лошади в колеснице испуганно храпели и фыркали, им вторили те, что стояли в конюшне, отовсюду, перекрикиваясь, сбегались люди. Ноздрей Валерии коснулись знакомые запахи — пахло дымом, лошадьми, рыбой, оливковым маслом, — она втянула их полной грудью и блаженно зажмурилась.