Гостомысл - Александр Майборода

— Что еще? — холодно спросил Готлиб.

— Хорошо бы нам поискать поддержки у местных бояр, — сказал Харальд.

Готлиб скривил губы в саркастической ухмылке и проговорил:

— После того как мы казнили их старшин?

— С местными старшинами мы и в самом деле перегнули палку, — согласился Харальд. — Но всегда есть и будут недовольные. И всегда смерть одних выгодна другим. А золото — лучший ключ ко всем сердцам.

— Заходи, девка! — громко позвал Готлиб служанку.

Служанка, плененная в земле франков молодая женщина с красной лентой в черных волосах, вошла в комнату. В одной руке у нее был кувшин с водой, в другой — таз.

— Сейчас, — сказал Готлиб.

Служанка поставила кувшин и таз на лавку.

Готлиб окончил разговор с Харальдом:

— Харальд, ты поищи людей, согласных нам помочь. А с золотом? Подумаем...

В награду за свое спасение Гостомысл объявил, что отныне варяжские купцы его гости и в его столице могут торговать беспошлинно.

Пока столицей словенского князя была Корела, и предприимчивые купцы на следующее же утро развернули палатки на торговой площади.

На продажу выставили товар, приобретенный у норманнов: золотые и серебряные изделия. В обмен с удовольствием брали меха: собольи, бобровые, беличьи.

Вскоре в Корелу потекло привлеченное богатым торгом местное население.

Пришел на нескольких стругах и князь карелов Вяйнемяйнен, с дочерью Кюллюкки, и дружиной во главе с воеводой Йовка-хайненом.

Князь Вяйнемяйнен по прибытии в Корелу поселился в своем дворце, днем с дочерью Кюллюкки сходил по торговым рядам.

Карельские женщины самостоятельны, даже сами ходят на охоту. Но девку одну отпускать в многолюдное место? Город не привычная тайга. Да еще накупит всякой дряни... Девки же, как сороки, бросаются на все блестящее.

А к вечеру князь Вяйнемяйнен с дочерью, воеводой и лучшим и мужьями дружины нанес визит словенскому князю.

Гостомысл, конечно, молод, но если карельские князья признавали верховенство словенских князей, и платили нетяжкую дань, то карельский князь и должен идти к князю словенскому, какого бы возраста тот не был.

Князь Вяйнемяйнен коренастый, крепкий и основательный, точно гриб боровик.

Белая борода сплетена в аккуратную косичку. Длинные усы висят, словно у сома.

Одет скромно: в кожаные штаны и куртку. Рубаха белая.

Не любил он яркой одежды, нет от нее никакого прока ни на охоте ни в бою. Только петухи любят яркие цвета, чтобы привлечь самок, но князь Вяйнемяйнен давно уже не юнец, — похоронил он трех жен, а новой и искать не хочет.

Но девка дело другое: ей бы одежду поярче, красные губы надуть, да вин и кушаний поизысканнее отпробовать, да веселья побольше.

Баловал князь дочку, потому что любил.

Гостомысл отметил, — дочь у карельского князя редкая красавица: роста среднего; лицо овальное, с гладкой кожей; глаза большие, оттенка морозного неба; губы полные, ярко красные; белоснежные волосы сплетены в толстую тугую косу, в косу вплетены красные ленты.

Красива карельская княжна, спору нет, только каким-то холодком от нее веет: прямо — снежная королева!

Воевода Йовкахайнен под стать своему князю: суров, крепок, — чисто медведь-годовик.

Гостомысл тоже проявил уважение к карельскому князю и со свитой воевод и бояр встретил карельского князя с почетом у крыльца.

Хотя карельский князь и данник словенскому князю, но Гостомысл прекрасно понимал, что в трудном положении, в котором он находится, нельзя терять друзей, тем более глупой кичливостью.

После обычной процедуры приветствия, расцеловавшись с карельским князем, Гостомысл пригласил его в горницу, где был накрыт богатый стол для пира, а бояре и старшины дожидались гостей.

Для этого случая бояре и старшины разоделись: бобровые шапки, шелковые яркие рубахи, кафтаны из тонкой шерсти, сафьяновые остроносые сапоги.

Пока поднимались на крыльцо, карельский князь выразил соболезнование по поводу смерти отца Гостомысл а.

— Славный был князь Буревой. Сильный. Жаль, не уберегся от отравленной стрелы. Но такова уж судьба воина. Видимо, богам было так угодно, — сказал карельский князь.

Разговаривая с князем Вяйне, Гостомысл невольно краем глаза поглядывал на его красивую дочь, та, обычно высокомерная, еще выше кос задрала, но глазом в него стреляла.

Старый князь не мог не заметить их взгляды, и многозначительно отметил в уме, — «эге, однако, эти двое глаз положили друг на друга!»

Однако виду не подал, хотя на этот счет в его голове уже начал складываться привлекательный план. Карельский князь только ухмылялся в вислые усы.

Как только князья вошли в горницу, гусляры и дудочники заиграли что-то громкое, радостное и торжественное.

От неожиданности, — раньше такого не было, — князь Вяйне даже на мгновение замер, но, поняв, что этой музыкой ему доставляется особый почет, заулыбался в усы и с важностью вступил в горницу.

Проходя мимо выстроившихся словенских бояр, Вяйне кому улыбался, а с кем и за руку здоровался — многие из бояр ему были давно известны.

У головы стола были поставлены три кресла. По правую руку на почетное место Гостомысл усадил карельского князя. А по левую посадил княжну.

По обычаю не принято женщинам сидеть за пиршественным столом рядом с мужчинами, но Гостомыслу хотелось сделать Вяйне что-либо особенно приятное.

Это мудрый Стоум, зная, что князь Вяйне любит свою дочь без памяти, дал совет оказать девице такую небывалую честь.

Правда, Кюллюкки, насладившись оказанной почестью, не стала злоупотреблять терпением мужчин и, как только мужчины выпили первую чарку вина, отпросилась и ушла на женскую половину дворца, где ее с нетерпением ждали жены и дочери бояр.

Лучшие мужи обеих дружин по заведенному обычаю сели вперемежку. Многие старые воины вместе не раз ходили в походы, сидели за одним столом и пили хмельной мед. Поэтому вскоре дружеские разговоры, прерываемые хвалебными речами в адрес князей, заполнили зал.

Пока дружина веселилась, князь Вяйне, оба воеводы и Ратиша, подсев ближе к Гостомыслу, занялись тайным разговором.

Стоум объяснил ситуацию не столько для Гостомысл а и Ра-тиши, сколько для карельского князя:

— Морским разбойникам каким-то образом удалось заманить князя Буревого в засаду и разбить малую княжескую дружину, вследствие чего многие наши бояре были убиты или ранены. Буревой думал отсидеться в Кореле, намереваясь, когда даны уйдут, вернуться в город. Но даны неожиданным налетом захватили город. Хотя они и не завоевали остального края, однако захватом города затруднили нам сообщение с южными землями, откуда можно было бы получить помощь.