Литерные дела Лубянки - Александр Север

Два года ушло на эксперименты лаборатории Григория Майрановского по получению «откровенных» и «правдивых» показаний под влиянием медикаментов. Были безрезультатно опробованы хлоральскополамин и фенаминбензедрин. Допросы с использованием медикаментов проводились не только в лаборатории, но и в обеих тюрьмах Лубянки, № 1 и 2. Один из основных сотрудников лаборатории (а также ассистент кафедры фармакологии 1-го Московского медицинского института), Владимир Наумов, открыто считал эти эксперименты профанацией. Однако известно, что после войны, в 1946 году, советские «советники» из МГБ использовали наркотики при допросах политических заключенных, арестованных в странах Восточной Европы»[383].

Сразу после окончания войны, в сентябре-октябре 1945 года, Григорий Майрановского и его помощников, майора медслужбы доцента Наумова и сотрудника 4-го управления, старшего инженера подполковника Смыкова, командируют в Германию с заданием: разыскать немецких специалистов и ознакомиться с уровнем, достигнутым нацистами в аналогичной сфере деятельности. Побывали они и в местечке Бух под Берлином, где в институте генетики и биофизики работал известный ученый Николай Тимофеев-Ресовский, в последние годы ставший широко известным по книге Даниила Гранина «Зубр». С помощью военной контрразведки «Смерш» Григорий Майрановский с коллегами просмотрели многочисленную документацию гестапо, концлагерей и научных учреждений, опросили множество немцев и бывших советских военнопленных. Одновременно Наумов сумел приобрести зарубежную научную литературу по фармакологии и достать необходимые для экспериментов реактивы. По результатам поездки Григорий Майрановский сделал доклад, в котором констатировал, что результаты, достигнутые немецкими специалистами-токсикологами, «значительно ниже наших»[384].

За поставку «подопытных» в «камеру» отвечало 1-е специальное (потом Учетно-архивное, или «А») управление НКВДМГБ СССР. Отбором для опытов среди приговоренных к смертной казни в Бутырской тюрьме занимались начальник (1941–1953) этого управления Аркадий Герцовский и несколько других сотрудников МГБ (И. Балишанский, Л. Баштаков, Калинин, Петров, В. Подобедов), в Лубянской тюрьме — комендант генерал Василий Блохин и его специальный помощник П. Яковлев. Отбор и доставка «подопытных» в лабораторию происходили согласно предписанию, разработанному и подписанному Петровым, Баштаковым, Блохиным, Майрановским и Щеголевым и санкционированному Берией и Меркуловым. Позже этот документ хранился в личном сейфе Павла Судоплатова.

Трудно указать общее число погибших в ходе экспериментов: разные источники называют цифры от 150 до 250. По утверждению полковника Владимира Бобренева, часть жертв были уголовники, но несомненно по пресловутой статье 58 УК РСФСР. Известно, что среди жертв были немецкие и японские военнопленные, польские граждане, корейцы, китайцы. Полковник Владимир Бобренев указывает, что, по меньшей мере, четверо немецких военнопленных в 1944 году, а в конце 1945 года еще трое немецких граждан были предоставлены для экспериментов. Последние трое были антифашистами-политэмигрантами, бежавшими из нацистской Германии; они умерли через 15 секунд после летальных инъекций. Тела двух жертв были кремированы, тело третьей было привезено в Научно-исследовательский институт скорой помощи им. Н.В. Склифосовского. Патологоанатомическое вскрытие показало, что покойный умер от паралича сердца; следов яда патологоанатомы не нашли. Японские военнопленные, офицеры и рядовые, а также арестованные японские дипломаты использовались в экспериментах по «проблеме откровенности»[385].

Однако в 1946 году у Григория Майрановского начались неприятности. Новый министр госбезопасности Виктор Семенович Абакумов потребовал прекратить все эксперименты с участием лиц, не имеющих решений особых совещаний или обвинительных приговоров об осуждении к смертной казни. Учитывая то, что в это время в СССР в очередной раз была отменена смертная казнь, это означало фактическое приостановление деятельности лаборатории. Если внимательно вдуматься в предыдущую фразу, то почему-то возникает очень нехорошее предположение. А может, в качестве подопытных использовали не только осужденных к высшей мере наказания? Ведь зачем тогда Павел Судоплатов позднее так активно открещивался от своего участия в работе спецлаборатории? Точного ответа на этот вопрос мы не узнаем никогда. А 13 декабря 1946 года приказом министра Григорий Майрановский был отстранен от руководства спецлабораторией и переведен старшим инженером лаборатории № 1 отдела опертехники МГБ. Григорий Майрановский, таким образом, оказался не у дел, но продолжал оставаться на свободе.

Но вот поразительный факт. Еще при расформировании лаборатории выяснилась сильная недостача сильнодействующих ядовитых препаратов. Однако после того, как начались аресты чекистов-евреев, оказалось, что все эти яды хранятся у них на квартирах. Вот что показал на допросе 9 января 1952 г. курировавший лабораторию генерал Фома Фомич Железнов:

«Только после ареста Свердлова (Речь идет об Андрее Свердлове — сыне Якова Свердлова. — Прим. авт.), Эйтингона и самого Майрановского многие яды были обнаружены и в значительной части компенсировали ту недостачу, которая числилась за Майрановским. Кроме того, у названных мною лиц были найдены совершенно новые вещества и яды, которые не были внесены в документы лаборатории».

Андрей Свердлов и Наум Эйтингон были арестованы практически в то же время, что и Григорий Майрановский. Наличие в этом списке Наума Эйтингона понятно. Он по должности имел отношение к лаборатории, кроме того, являлся известным специалистом по спецоперациям. Удивляет упоминание Андрея Свердлова, сына Якова Свердлова. Дело в том, что в тридцатые годы прошлого века, еще молодым человеком, Андрей Свердлов был арестован, причем среди прочего фигурировали обвинения в террористических замыслах. Однако в ход пошли широкие связи его матери, в результате его не только не осудили, но и взяли на руководящую работу в НКВД. Ни по должности (он занимался в основном следственными делами по линии контрразведки), ни по каким другим признакам никакого отношения к ядам Свердлов-младший иметь не мог.

Летом 1951 года Григория Майрановского вызывали в следственную часть МГБ для допроса, а 13 декабря того же года арестовали. В качестве обвинений ему предъявили шпионаж в пользу Японии, хищение и незаконное хранение ядовитых веществ, злоупотребление служебным положением и незаконное умерщвление более 150 человек. Позднее хранение ядов превращается в подготовку к совершению террористических актов, а обвинение в шпионаже из дела исчезает.