«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота - Елена Смилянская

На «Святославе» мы находились носом к центру, имея намерение атаковать корабль Зефер-бея, но когда они увидели мою эскадру, направляющуюся в их сторону и все время стрелявшую, и свой собственный корабль в огне с наветренной стороны, мы вскоре обнаружили в дыму и огне, что неприятель готовится отступать, и как раз в это время «Саратов» был так близко от нашего подветренного борта, что мы были вынуждены бросить наш корабль на ветер, чтобы избежать столкновения, и при том, что ветер был слабым, «Саратов» оставался 6 или 7 минут на месте, пока, наконец, его не повернули носом по ветру. И мы погнались за неприятелем, который заводил последние свои корабли в гавань Чесмы575. В самом деле, нам казалось, что они намереваются выбросить свои корабли на мель, так как наш лоцман сказал, что в Чесменском заливе не будет достаточной глубины для таких больших кораблей.

Около половины второго пополудни неприятельский корабль взорвался, но только после того, как догорел до ватерлинии.

Когда дым в основном рассеялся, мы обнаружили, что только лорд верховный адмирал, наши и «Ростислав», которым командовал сухопутный офицер [Ю. В. Долгоруков], преследовали противника; все остальные лавировали против ветра и не могли присоединиться к нам ранее следующего дня (за исключением «Надежды»). Мы продолжали палить из носовых орудий по неприятелю и оставались теперь единственным кораблем погони, когда наш лоцман попросил бросить якорь, опасаясь наткнуться на подводный камень, который находится при входе в гавань. Пока мы готовились лечь на якорь, мы увидели, что наш фок загорелся от пушечных выстрелов под этим парусом. Это встревожило нас (и особенно после ужасной катастрофы, только что случившейся), но мы вскоре пламя погасили. Лорд верховный адмирал дал сигнал лечь на якорь как раз в тот момент, когда мы это и собрались сделать. Это случилось около 1 часа дня576.

Мы оказались меньше чем в двух кабельтовых [т. е. менее 350 м] от подводной скалы, о которой меня предупреждал наш лоцман. Неприятель теперь добрался до гавани Чесмы в большом беспорядке, некоторые из самых больших судов, похоже, стали на мель, но вскоре они собрали три своих корабля, прежде всего корабль Зефер-бея, и выстроились в ряд, подставив бока, перегородив вход в бухту и полностью закрыв его, так как он был очень узким.

То, что я предвидел, и произошло: и если бы турки имели разумение держаться вне гавани, и если бы они не осмелились встать нам навстречу, а ушли бы на Родос или в любой другой порт, тогда исход сражения не был бы ясен: у нас были равные потери с каждой стороны, но так как они всегда лучше шли на ветре, мы никогда бы не догнали их до наступления темноты или догнали бы немногих.

Как только наш корабль лег на якорь, я отправился на корабль лорда верховного адмирала [«Трех Иерархов»]. Я застал [графа А. Г. Орлова] в состоянии, которое легче представить, чем описать, так как он не знал о том, что его брат в безопасности577. Граф, казалось, осознавал, как плохо они поступили, не прислушавшись к моему методу атаки; он спросил меня, что мы будем делать в связи с тем, что неприятель вошел в порт. Я ответил, что противник, к счастью, все еще в нашей власти, мы поймали его в сети и будет нашей виной, если мы дадим ему спастись; что у нас нет иного пути, кроме как уничтожить его флот при помощи брандеров, которые мы должны как можно скорее подготовить, а в это время послать бомбардирский корабль, чтобы отвлечь неприятеля и, возможно, учинить гранатный обстрел578.

Граф пожелал, чтобы я взялся за подготовку брандеров, и с этой целью ко мне будут присланы два греческих судна579.