Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле - Стивен Рансимен

Петр и легат надеялись, что крестоносцы, надежно поместив свою добычу на хранение на Кипре, двинутся вместе с ними в новый поход. Но как только они добрались до Фамагусты, все начали готовиться к обратному пути на Запад. Легат собирался последовать за ними, чтобы набрать других добровольцев, но неизлечимо заболел и не смог покинуть остров. Король Петр отслужил благодарственный молебен по возвращении в Никосию, но на сердце у него лежала тяжесть. Он представил папе подробный отчет о победе, но и о горьком разочаровании.

Новости о разграблении Александрии вызвали на Западе смешанные чувства. Сначала его превозносили как военный триумф и поругание ислама. Папа пришел в восторг, но понимал, что Петр срочно нуждается в новых войсках взамен дезертировавших. Король Франции Карл обещал прислать армию. Самый прославленный из его рыцарей Бертран дю Геклен принял крест, также Амадей, граф Савойский, известный в романах под именем Зеленый рыцарь, готовился к путешествию на Восток и решил плыть на Кипр. Но потом венецианцы объявили, что Петр помирился с султаном. Король Карл отозвал свою армию. Дю Геклен поехал воевать в Испанию, Амадей — в Константинополь. Венецианцы, в отличие от папы, не были рады исходу экспедиции. Они надеялись использовать ее для укрепления своих позиций в Леванте. А вместо этого их обширные владения в Александрии были разграблены, и вся их египетская торговля прервалась. Опустошение Александрии чуть не погубило их как торговую державу — к восторгу генуэзцев, которые были вознаграждены за свою сдержанность. Вскоре весь Запад ощутил на себе последствия похода. Цена на пряности, шелка и другие восточные товары, к которым успели привыкнуть европейцы, взлетела до небес, так как все их запасы вышли и не возобновились.

Петр в самом деле вступил в переговоры с Египтом, но обе стороны были слишком озлоблены, чтобы стремиться к миру. Пока эмир Ялбуга, невзирая на противодействие враждебных элементов в Египте, тянул время, чтобы построить флот для вторжения на Кипр, Петр предъявлял ему непомерные требования уступить Святую землю, после чего последовали набеги на сирийское побережье. Но его крестоносная мания начала раздражать собственных подданных, которые опасались, как бы ресурсы острова не истощились в безнадежной погоне за ускользающей целью. Когда в 1369 году один рыцарь, с которым рассорился Петр, подстроил его убийство, даже собственные братья и пальцем не пошевелили, чтобы спасти своего короля. Через год после его смерти с султаном подписали мирный договор. Произошел обмен пленными, и между Кипром и Египтом установился неспокойный мир.

Бойня в Александрии положила конец тем крестовым походам, чьей прямой целью было отвоевание Святой земли. Даже если бы все крестоносцы были столь же беззаветно преданы своему делу, как король Петр, едва ли такой поход мог бы принести какую-то пользу христианству. К тому времени, когда он состоялся, Египет уже более полувека находился в мире с франками. Фанатичность мамлюков пошла на спад. Они стали добрее относиться к своим подданным христианам. Паломникам разрешали беспрепятственно приезжать к святым местам. Торговля между Востоком и Западом процветала. Теперь же все недовольство мусульман вновь ожило. Местные христиане совершенно безвинно подвергались гонениям. Их церкви разрушали; даже храм Гроба Господня закрыли на три года. Перерыв в торговле нанес серьезный ущерб всему миру, который еще не оправился от ущерба, нанесенного эпидемией «черной смерти». Кипрское королевство, чье существование дотоле мамлюки охотно терпели, стало врагом, которого нужно было уничтожить. Египет шестьдесят лет ждал возможности отомстить. Но страшное разорение острова 1426 года было прямым возмездием за опустошение Александрии.

Единственное другое христианское государство в Леванте встретило свою погибель еще раньше. Киликийские армяне не принимали участия в походе короля Петра, но их королевская династия теперь была франкской, и множество дворян имело тесные связи с Кипром. Армянская церковь признала владычество Рима. Весь XIV век на них напирали египтяне, не без оснований подозревая в них друзей франков и монголов и завидуя тому богатству, которое проходило через их страну по торговым путям к морю у Айяса. Упадок монгольского ильханства лишил армян главной поддержки. Большую часть их территории захватили тюрки в 1337 году. В 1375-м, пока киприоты вели ожесточенную войну с Генуей, мусульмане-захватчики — альянс мамлюков и тюрок — завершили покорение страны. Последний армянский король Левон VI бежал на Запад и умер изгнанником в Париже. Армянской независимости пришел конец.

Более того, крестовый поход, каким его представлял себе король Петр, превратился в анахронизм. Христианский мир уже не мог позволить себе таких излишеств. Ему пришлось отвечать на куда более серьезную угрозу с мусульманского севера. Те, кто планировал Первый крестовый поход, ясно понимали, что захват Святой земли невозможен без сохранения христианского государства в Анатолии. Но после смерти папы Урбана II ни одному государственному деятелю Запада не хватило мудрости осознать, что сохранение Анатолии невозможно без Византии. Крестоносное движение XII века легло нелегким грузом на плечи византийского императора. Оно усугубило стоявшие перед Византией проблемы и не дало императорам ни единой передышки, чтобы позволить ему прогнать тюркских захватчиков. Вполне возможно, что эта задача была неосуществимой, поскольку ее чрезвычайно осложняла наступательная тактика тюрок с разорением крестьянских хозяйств и коммуникаций, притом что противоположные стремления императоров, таких как Мануил и Андроник Комнин, привели к еще большему распылению византийских сил. Катастрофа при Манцикерте 1071 года впустила тюрок в Анатолию. Разгром при Мириокефалоне в 1176 году гарантировал, что они никуда не уйдут. Но именно Четвертый крестовый поход и непоправимое уничтожение самого организма Византийской империи дали им возможность пойти еще дальше.

В XIII веке у христианства был последний шанс покончить с тюрками. Их могущество в Анатолии до той поры покоилось на Конийском султанате сельджуков. Начавшиеся в 1242 году вторжения монголов подорвали и затем полностью уничтожили сельджукское государство. Византийские императоры, находясь в изгнании в Никее, понимали это, но на пути у них встали их европейские заботы и желание вернуть имперскую столицу, вырвав ее у латинского Запада, а латинянам не хватило дальновидности и опыта, чтобы осознать сложившееся положение. А к тому времени, как византийцы вновь упрочились в Константинополе, возможность была упущена. Императорам дома Палеологов пришлось состязаться с молодыми и энергичными царствами на Балканах и разбираться с притязаниями итальянских республик и риском нового латинского похода, который оставался весьма реальным до тех пор, пока Сицилийская вечерня не поставила крест на планах Карла Анжуйского. В конце XIII века было уже слишком поздно. Сельджуки сошли со сцены, но их место заняли активные и амбициозные эмиры, чья сила росла за счет иммиграции тюрок из подвластных монголам племен. Чтобы выбить их оттуда, понадобились бы долгие и сосредоточенные усилия. Главным из этих эмиров был великий Караман, чьи владения простирались по внутренним областям Малой Азии от Филадельфии до Антитавра. Угрозу представляли и другие эмиры — в Атталии, Айдине и Маниссе (Магнесии). Северное побережье все еще находилось в руках у византийцев и Трапезундской империи. Однако южнее Трапезунда страну оккупировали туркмены, а на северо-западе набирал силу новый энергичный эмират под властью предприимчивого правителя по имени Осман.