Ночной волк - Леонид Жуховицкий

Жить стало проще, появилась конкретная цель: надо было восстановить ту дурную тысячу баксов, которую шакалы увели ночью из бардачка. Сам дебил — нашел где хранить деньги!

Вернуть их можно было только одним путем: заработать.

Чехлов уже поймал городские ритмы и умело пользовался приобретенным опытом. Утром спрос на тачки был велик, часам к одиннадцати спадал, в обед возрастал вновь, а часов с пяти до восьми был стабильно устойчив: конец трудового дня, а там театры, рестораны, гости. Потом опять наступало затишье, примерно до десяти. Дальше начиналась самая работа: люди разъезжались по домам со своих маленьких праздников. После часа ночи клиенты попадались редко, зато выгодные: метро уже не конкурент, да и усталому человеку важнее быстро попасть в постель, чем выторговать лишнюю сотню.

Пару раз за день Чехлов заглядывал домой — перекусить и часок отлежаться. Потом вновь садился за руль и бомбил, пока дорога перед глазами не начинала мерцать и расплываться.

Где-то дней через десять он почувствовал, что чего-то не хватает, и вспомнил: давно не кормил Лизку. Встретились, покатались и для хохмы сходили в ту пельменную, где вместе кормились в первый раз. Потом зашли в парк, посидели на лавочке. Торопиться было некуда: и у него, и у нее начались глухо провальные дневные часы.

Про свои беды Чехлов рассказывать не стал — зачем грузить девчонку. Вместо этого вдруг спросил, читала ли она Цветаеву. Выяснилось — не читала, но фамилию вроде слыхала, наверное, от кого-то из подруг.

— Хочешь послушать? — спросил он.

— А ты чего, помнишь?

— Да кое-что помню.

Лизка слушала молча, лицо было напряженное и мрачное. Он прочитал с десяток стихотворений.

— Ну как тебе?

— Нормально, — сказала она и попросила еще. Цветаеву он больше не помнил, стал читать все подряд, что когда-то знал: Есенина, Пастернака, Соколова. Снова спросил, как ей, и снова услышал, что нормально.

Потом Лизка встала и коротко бросила:

— Ладно, пошли.

— Куда? — не понял он.

— Пошли, — повторила она и двинулась вглубь парка, за полоску кустов. Сумочка на длинной лямке покачивалась у нее за спиной. За кустами она огляделась и достала из сумки презерватив.

— Ты чего это вдруг? — удивился Чехлов.

— Того! — огрызнулась она. — Даром, что ли, стихи читал? Я ж тебе говорила, что даром нынче ничего не делается.

Вообще-то никаких желаний у Чехлова не было, но от нелепости ситуации он завелся. Неожиданностью было, что и Лизка завелась. Уже потом, натянув трусики, она объяснила:

— Я тут недавно в компанию попала, в сауну. Там одна москвичка была, умная девка. Вот она мне сказала: «Хочешь выжить — хоть с кем-нибудь трахайся бескорыстно».

Чехлов посмеялся, но фразу запомнил. Хорошая фраза, и жизненная. Очень жизненная!

— А с кем, кроме тебя? — сказала Лизка. — Больше не с кем.

Чехлов садился за руль каждое утро, даже в выходные. С женой тему не обсуждали, он просто принял как факт, что Анна знает, а она приняла как факт новое занятие мужа. Что делать — жить-то надо!

Дни складывались по-разному, то лучше, то хуже. Но известно: кто постоянно роется в земле, рано или поздно наткнется на клад. Вот и Чехлову в самом конце августа крупно повезло.

Он еще издали заметил на краю тротуара женскую фигуру и стал перестраиваться, опасаясь, что кто-нибудь перехватит редкого дневного клиента. Но — никто не перехватил.

Дама была яркая, Чехлов сразу понял, что иностранка, уж очень не походила на наших. Крупная, с широкими бедрами и тяжелой грудью, она была одета в пестрое, с переливами, платье-балахон, а поверх него в лиловое пончо. Сумочка была тоже лиловая, из тонкой кожи, очень красивая и явно очень дорогая. Однако дело было не в одежде, нынче и наши бабцы кого хочешь поразят оперением. Но независимое, даже хозяйское выражение смуглого лица, уверенно вытянутая рука с оттопыренным большим пальцем — и жест не наш! — все это явно отдавало стабильным и богатым зарубежьем.

— Куда? — спросил Чехлов, притормозив.

Дама протянула ему лист бумаги, на котором крупно значилось: «Я хочу посмотреть Кремль, Красную площадь, музеи, Москву и Арбат». Буквы были аккуратные, фраза корявая — небось сочиняла в гостинице какая-нибудь горничная-полиглотка.

Чехлов кивнул и открыл дверцу. Женщина села.

— Откуда вы? — спросил он по-английски.

Она обрадовалась:

— О, вы знаете английский!

— Немного, — скромно отозвался Чехлов, — английский мой второй язык, да и практики почти не было.

— А первый? — поинтересовалась дама.

— Испанский.

Дама всплеснула руками:

— Испанский для меня тоже родной, моя мама из Мексики.

— А вы откуда? — повторил Чехлов свой вопрос.

— Соединенные Штаты, — сказала она, — Тампа, Флорида.

— Туристка?

— Да, туристка. Я уже месяц в Европе. Два дня была в Санкт-Петербурге, сегодня в Москве.

— По-русски не понимаете?

— Москва, — сказала она довольно чисто, — Россия, водка. Больше я ничего не знаю.

— Как же вас одну отпустили?

— У меня была переводчица, но очень глупая и упрямая, я ее прогнала. Когда я плачу деньги, я хочу иметь то, что нужно мне, а не то, что удобно ей.

Машина так и стояла у тротуара.

— Так куда вас отвезти, где вы хотите побывать?

— Я хочу побывать везде, — сказала дама, — я хочу нанять вас на весь день, чтобы вы мне все показали. Завтра я улетаю в Грецию, потом в Италию, оттуда домой. Так что сегодня мне надо посмотреть все.

Чехлов осторожно заметил:

— Весь день — это дорого.

— Что значит — дорого? — с легким пренебрежением спросила дама.

— Боюсь, долларов сто, — проговорил Чехлов, бледнея от собственного нахальства.

Дама сказала уверенно:

— Вам не надо бояться. Сто долларов — хорошая цифра. Возьмите!

Она небрежно вынула из сумочки зеленую бумажку.

Чехлов не спеша поехал в сторону центра.

— Вы тут с группой? — спросил он, пытаясь определить ее здешний статус.

Дама возразила почти надменно:

— Я одна. Я вообще одна. Я была замужем, но потом развелась. Я свободная американская женщина, — закончила она и засмеялась.

Сколько же ей лет, думал Чехлов, искоса поглядывая на полное гладкое лицо. Тридцать? Сорок? Сорок пять? Черт их поймет, этих ухоженных иностранок…

Даму звали Ронда. Чехлов повез ее в центр, прокатил вокруг Кремля, пешком они прошлись по Красной площади. Ронда сделала пяток фотографий и попросила Чехлова снять ее на фоне Мавзолея.