Лед под кожей - Вилма Кадлечкова

Огненный удар привел ее в чувство, просвистев совсем близко. Прямое попадание! Фомальхиванин закачался. Против пылающих лучей аиӧ молнии психотронной схватки казались до смешного незначительными, но Камёлё знала, каково их воздействие. На мускулистой спине Аш~шада она видела свежую рану, кровавые струйки в черных берегах ожога. Трое глееваринов уже забрались на крышу, четвертый поднимался по лестнице в здании. Как долго фомальхиванин сможет им сопротивляться? Пока он был способен защищаться и при численном превосходстве, но Камёлё знала – и он тоже знал, – что и тут его судьба под вопросом. Равновесие может нарушиться в любой момент. Они нападут со спины, воспользуются преимуществом, пробьют его защиту. Кто-то из них собьет его с ног. Они набросятся. И заполучат его.

Ее руки дрожали. Это была именно та ситуация, о которой она мечтала, решившись прийти сюда! Теперь у нее был шанс примчаться ему на помощь. Присоединиться к нему, сражаться бок о бок, проявить свою преданность. Заполучить его благодарность. Обязать его перед собой, чтобы Аш~шаду пришлось отплатить. После чего она сбежит от всего этого, как того и желала всю жизнь, – от приказов и назначений, от липких пальцев других людей, от ада ӧссенской судьбы. Она отправится на Хиваив. Начнет новую жизнь, с самого начала, без прошлого.

Если бы это было так просто.

Ее сердце отбивало каждую долю секунды; замедлившееся время тянулось словно раскаленный мед. Она нервно сжимала последнюю перекладину лестницы. Там внизу была совсем другая сила. Ӧссе. Все чувства, которые когда-либо в ней были и которые сгорели. Кем Камёлё будет без них? Обруби она эту веревку – что от нее останется? Она продолжит бороться и оберегать это – пустой ящик, коробку от выброшенных туфель.

Камёлё ползала на коленях между небом и землей, разрываемая нерешительностью и двойственностью до глубины души… распятая на дыбе между прошлым и будущим… и ждала, пока пробьет час, ждала иррационального решения, ждала перстов хаоса, которые протянутся из небытия и изменят расстановку сил… но в конце концов она сама, лишь она сама, без помощи богов и дьяволов, веществ всех видов, призраков, ауры, амулетов или же космических сил… сама очнулась от паралича, встала и выбрала свой путь.

* * *

Л

ӱкеас Лус падал.

Ему вспомнились слова на ӧссеине, вступление к древнему «Воззванию к небытию», – и невесомая пустота вдруг обрела свой порядок и пространственные очертания. Вдруг перестала быть абсолютной. Слоги псалма рассекали ее на куски. Он держался за них. Позволил дребезжащей мелодии корабельной речи уносить себя, шел по мосткам текущих строф… следовал все дальше и дальше, за вуалью стихов, развертывающихся перед ним в пустоте, словно ступени в темноту.

«Это не по-настоящему», – мелькнуло в его голове; но ужас, вызванный этой мыслью, был столь сильным, что подобных он больше не допускал.

А почему бы этому не быть правдой? Разве в его жизни когда-то было нечто иное? Лишь она играла роль в его жизни – изнанка мира.

Лукас прошел вдоль стен своего старого дома. Отец стоял за ним и преграждал дорогу наверх, так что ничего не оставалось, кроме как погружаться все глубже. Кругом были сияющие лучи, подземное солнце в отцовском саду. На самом деле он давно о нем знал, но никогда раньше не видел. Никогда не замечал! Но теперь стоял прямо в центре. Пространство искривилось. Лучи поднялись, будто закрывающиеся лепестки цветка, соединившись над его головой.

Порог Рекега. Возможно, благодаря дребезжащим стихам, которые не переставали звучать в его голове, он оказался на луне старой доброй Ӧссе. Предстал перед гигантскими металлическими дверями, в которые до этого тщетно пытался заглянуть. Там впереди – клаёвент. Анклав вне протонации, вне Основного пространства. Ворота. Зеркало. Телепорт…

Ӧссеанин с завязанными глазами, стоящий рядом, вдруг засмеялся и повернул к нему голову. Лукас наконец вспомнил его имя. Аӧрлёмёгерль. Верховный жрец из Гиддӧра. Даже сквозь платок он чувствовал силу его взгляда.

– Я знаю, к какому ты пришел решению, абӱ Лӱкеас Лус, – заговорил старик. – Ты предал меня мыслью и делом. Однако предательство – не Сущее, предательство – лишь аспект. Дела стоит судить не по минутной выгоде, но с учетом того, что еще придет. А в этом отношении ты послужил мне как никто и никогда ранее.

Пугающее будущее вскоре станет реальностью. Запомни это!

Снаружи, в космосе, начало уже положено.

Твердая почва исчезла из-под ног. Он снова был лишь точкой в пустоте. Был во Вселенной. Был в аиӧ.

Лучи огня и струйки крови. Аиӧ – Солнце и Подчинение.

Лукас вдруг понял, что умрет. На ӧссенском алтаре, в ӧссенском Небытии. Сейчас. Сколько он мечтал о подобной смерти… о рассеянии… о соединении. Видел серебристый прохладный свет, свою душу, замороженную в лед, которая ждет, отделенная от Вселенной иллюзией тела, иллюзией исключительности, иллюзией «я». Он всегда знал, что барьер хрупок и нужно совсем немного, чтобы тот разбился на осколки; но кто на это решится? Барьер держится лишь на самой обыкновенной, самой смешной силе – на человеческом страхе. Держится крепко, надежно, с гарантией… целые годы.

Но здесь страх не значил ничего. Сквозь стены можно пройти. Свет разливался в пространстве, растекался во все стороны – переливающаяся материя, синеватая завеса дыма над термосом с жидким азотом. Лукас был в каждой летучей молекуле, вездесущий, рассеянный. Вне себя. Вне Земли.

Вихри цветов. Радужные кружевные ауры, иней и паутина, взрывающиеся фрактальные фигуры, они распускаются и увеличиваются. Будто компьютерная симуляция Р-А-пространства. Это Голоса и Звезды. Наконец.

– Мы с тобой. Мы так долго ждали. Ты помнишь обещания, которыми мы обменялись? Помнишь обязательство, которое ты не выполнил? – пели Корабли.

Лукас чувствовал, как это многоголосье его захватывает, как уносит, словно отступающая волна – пену на воде.

– По дороге в Гиддӧр было принято решение. Ты изменил направление, которое они тебе внушили. Мы знаем, что случилось. Знаем, какие обстоятельства сыграли роль. Вспомни, Лӱкеас Лус, исправь это упущение, а мы исполним свою часть уговора. Мы будем вместе. Нас будет много. Ты получишь силу, которая и не снилась ни одному человеку.

Другие сознания вплетались в хор голосов. «Нас много и сейчас», – подумал он… Нет, уже не он, а Они, все мысли одновременно. Он вдруг стал Их частью. Границы слились.

– Волна в нас оставляет синеву свет. Раасет тьма тьма, – думали Корабли и касались неопределенности. – Агаёнсӱваёлӱ отлив разрыв. В Авалӱне спящая. Праматерь Аккӱтликс Ключ, – отрывисто шептали Они.

Их было много, Они были одним целым. Они чувствовали освещенную область присутствия, окруженную барьером неопределенного. Вневременное бесконечное единство.