Рукопись Ченселора - Роберт Ладлэм

– Ты всегда так небрежно обращаешься с деньгами?

– А ты всегда так умело обращаешься с револьвером? – ответил он вопросом на вопрос.

– Оружие окружало меня большую часть моей жизни. Но это вовсе не значит, что оно мне нравится. – Деньги окружали меня только последние три с половиной года. И это мне очень нравится.

– Отец, бывало, брал меня с собой на стрельбище. Несколько раз в месяц, чтобы я постреляла из винтовки или пистолета. Если там никого не было, конечно. Когда мне исполнилось тринадцать, я с закрытыми глазами разбирала армейский кольт и карабин. Боже, как отец хотел, чтобы я была мальчишкой!

– О боже, каким же надо быть безумцем, чтобы желать этого! – воскликнул Ченселор, имитируя ее интонацию.-Так что мы предпримем, чтобы достать списки убитых? Может, попробуешь использовать еще кого-нибудь?

– Попробую. В госпитале Уолтер Рид работает один врач, Фил Браун. Он служил санитаром в Корее, когда отец обратил на него внимание. Он не боялся летать вертолетом на передовую, чтобы помочь раненым, в то время как многие врачи отказывались. Позднее отец помог ему продвинуться по службе и получить медицинское образование за счет армии: он был из бедной семьи и иначе не смог бы стать врачом.

– Но это было так давно!

– Они поддерживали связь. Вернее, мы поддерживали связь. Стоит попробовать. Больше у меня на примете никого нет.

– А ты сумеешь уговорить его приехать сюда? Я не хочу беседовать по телефону.

– Попытаюсь,-сказала Элисон. Не прошло и часа, как стройный сорокатрехлетний военный врач вошел в комнату и обнял Элисон. Его лицо светилось добродушием, и Ченселору он понравился. Правда, Питер сразу вспомнил слова Элисон: "Вернее, мы поддерживали связь" – и подумал о том, что она имела в виду. Они остались хорошими друзьями, но прежде их дружба была, вероятно, более тесной. – Фил, я так рада видеть тебя!

– Извини, что не смог приехать на похороны отца,– сказал врач, обнимая ее за плечи.– Я знал, что ты поймешь. Мне просто тошно было бы слушать лицемерные слова этих мерзавцев, которые с удовольствием разжаловали бы генерала.

– Вы все так же откровенны, Чарли Браун. Майор поцеловал ее в лоб:

– Меня уже давно никто так не называл.-Он повернулся к Питеру: – Вы знаете, что Чарли Браун был ее любимым героем из комиксов? Мы едва могли дождаться воскресного выпуска газеты…

– Это Питер Ченселор, Фил,-прервала его Элисон. Врач испытующе посмотрел на Питера и подал руку.

– Ты растешь в моих глазах, Эли. Я просто потрясен. Мне нравятся ваши книги, Питер. Можно вас так называть?

– В случае если я буду называть вас Чарли.

– Только не на работе. Могут подумать, что я интеллектуал, а на них у нас смотрят крайне неодобрительно. Так что у вас стряслось? Эли по телефону говорила так, будто ей пришлось удирать от полиции, заподозрившей ее в торговле наркотиками.

– С полицией ты попал в самую точку,-сказала Элисон.-Что же касается наркотиков, то здесь дело обстоит гораздо хуже. Можно я расскажу ему, Питер? Ченселор заглянул в глаза майора и прочитал в них участие, а за внешней его обходительностью почувствовал решимость.

– Расскажи ему все.

– Пожалуй, так будет лучше,-сказал Браун.– Эли очень много значит для меня. Ее отец сыграл большую роль в моей жизни. Они рассказали ему все. Элисон говорила, а Питер вставлял замечания. И оба испытывали при этом чувство облегчения от того, что наконец-то нашли человека, которому можно доверять. Элисон добралась до событий в Токио, которые произошли двадцать два года назад, и замолчала, дойдя до того момента, когда мать набросилась на нее с ножом. Она не могла выговорить ни слова. Врач опустился перед ней на колени.

– Послушай меня, – начал он тоном профессионала,-я хочу знать все. Прости, но тебе придется рассказать и об этом.-Он уже не просил ее, в его мягком голосе слышались нотки приказа. Когда Элисон окончила свой рассказ, Браун кивнул Питеру и встал, чтобы приготовить себе что-нибудь выпить. Ченселор подошел к Элисон и обнял ее.

– Ублюдки! – сказал Браун, вращая стакан, чтобы лед поскорее растаял.-Они давали ей препарат, вызывающий галлюцинации. Не исключено, что это был морфий или кокаин, а может, галлюциногены. Они вызывают расстройство зрения. Это первый признак. В то время обе стороны активно проводили эксперименты с этими препаратами.

– А имеет значение, какие наркотики ей давали?– спросил Питер, по-прежнему обнимая Элисон.

– Может, нет,– ответил Браун,– а может, да. Эти эксперименты проводились в строжайшей тайне. Где-то хранятся отчеты о них, но один бог ведает где. Из них мы могли бы узнать, как они действуют, как широко было поставлено дело, узнать имена и даты.

– Лучше поговорить с людьми, которые воевали в Часоне,-предложил Питер,-С теми немногими, кто выжил, и чем выше они по званию, тем лучше. С теми, кто до сих пор находится в госпиталях для ветеранов. Правда, у нас нет времени, чтобы разыскивать их по всей стране.

– Думаете, что там вы найдете ответ?

– Да. Часон превратился в нечто вроде культа. Я слышал, как умирающий человек выкрикивал это слово. Казалось, будто он с радостью жертвует своей жизнью. Вряд ли я ошибаюсь.

– Ладно, – кивнул Браун в знак согласия.-Но почему в основе этой жертвенности не может лежать жажда мести? Возмездие за то, что сделала жена Макэндрю.– Браун виновато взглянул на Элисон.– Она это сделала не по своей воле, но те, кто жаждет мести, не знают этого.

– Вот именно,– прервал его Питер.– Привлечены фанатики, с готовностью идущие на смерть, рядовые исполнители, а не их руководители. Им ничего не известно о матери Элисон. Вы сами только что пришли к такому выводу. Да и Рамирес это подтвердил. Эксперименты проводились в строжайшей тайне. О них знали немногие. Здесь не прослеживается никакой связи.

– Но вы обнаружили ее… с помощью Рамиреса.

– Они и рассчитывали на это, полагая, что мое "открытие" меня вполне устраивает. А в Часоне произошло что-то еще. Варак подозревал, что тут что-то не так, хотя не смог объяснить, что именно, и назвал все это приманкой.

– Приманкой?

– Да. То же место действия, но другие действующие лица. Макэндрю не имел никакого отношения к деятельности своей жены. Разорванный старый пеньюар на полу кабинета в доме Макэндрю, разбитые флаконы с духами-все это было предназначено для того, чтобы сбить меня со следа и заставить сосредоточить внимание на несчастной женщине, ставшей жертвой медицины. Я было клюнул на это, однако быстро убедился, что ошибся. Дело совсем не в ней.

– Откуда вы все это знаете? Почему так уверены?

– Да потому, черт побери, что сам все это придумал. В книгах.

– В книгах? Опомнитесь, Питер, это не вымысел.

– Я бы мог ответить вам, да боюсь, что вы свяжете меня и отправите в психиатрическую клинику на обследование. Лучше найдите мне как можно больше людей, переживших Часон. Майор Филипп Браун разглядывал справку, составленную им после утренней консультации. Он был доволен собой. В справке говорилось об угрожающих явлениях, но составлена она была так, чтобы не вызвать лишнюю тревогу. С помощью такого документа он сможет получить доступ к тысячам личных дел, представляющих собой фотокопии, в которых указаны местонахождение и краткая история болезни инвалидов, помещенных в разбросанные по всей стране госпитали для ветеранов войны. В справке выдвигалась гипотеза, будто у целого ряда инвалидов старшего возраста разрушение внутренних тканей органов происходило быстрее, чем это бывает обычно в процессе старения организма. Все эти инвалиды когда-то служили в Корее, в провинции Чаган или неподалеку от нее. Вполне вероятно, что в их кровь попал вирус, который, хотя и считался бездействующим, но в действительности оказался молекулярно-активным. В справке выдвигалась гипотеза, что этим вирусом был "гинобиус", микроскопический антиген, переносчиком которого являются некоторые виды насекомых, обитающих в провинции Чаган. В заключение давалась рекомендация по мере возможности продолжать изучение вируса. Все, о чем говорилось в справке, было псевдонаучным вздором. Майор понятия не имел о том, что такое "гинобиус", но имел все основания полагать, что раз он придумал его, то никто не посмеет поставить под сомнение его "открытие". Со справкой в руке Фил направился в хранилище микрофильмов. В разговоре со старшим сержантом, который заведовал хранилищем, Браун не упомянул о Часоне. Напротив, он предоставил возможность самому сержанту подобрать для него материалы. Тот подошел к своей миссии детектива с полной ответственностью: он исчез среди металлических стеллажей и вернулся с микрофильмами. Спустя три с половиной часа Браун растерянно смотрел последний кадр на экране. Он уже давно снял мундир и повесил его на спинку стула, расслабил галстук и расстегнул воротник рубашки. Он был ошеломлен. Просмотрев сотни кадров, он не обнаружил даже намека на Часон. Можно было подумать, что никакого Часона вообще никогда не существовало, поэтому там ничего и произойти не могло. Во всяком случае, если верить микрофильмам, хранившимся в госпитале Уолтер Рид, дело обстояло именно так. Браун встал и отнес ролики с пленкой сержанту. Он понимал, что необходимо соблюдать осторожность, но приходилось рисковать, так как он зашел в тупик.