Предначертание - Вадим Давыдов

— Ты всегда так поддеваешь его? И он не возражает?! О-о, Рэйчел, ты просто настоящее чудо! Пойдём, скорее. Если я сейчас же всё-всё не услышу прямо от тебя и сама тебе всё не расскажу, я умру на месте!

— Надо же, — беспомощно проговорил Осоргин, обращая безумный взгляд на Гурьева. — Кто бы мог подумать, что земля действительно такая крошечная и такая круглая?!?

Оторопело провожая глазами двух, без сомнения, самых прекрасных на свете женщин, с уходом которых в каминном зале, несмотря на ярко полыхающий огонь, стало заметно темнее и прохладнее, моряк успел подумать: когда-нибудь, когда ему взбредёт в голову поведать о своих приключениях рядом с этим человеком, стоящим сейчас со скрещёнными на груди руками и абсолютно независимым видом, как будто всё происходящее ничуть его не касается, он, кавторанг Осоргин, без всякого сомнения, будет навечно зачислен в одну тёплую компанию вместе с бароном Мюнхгаузеном. И неизвестно ещё, кого сочтут большим фантазёром.

Как пассажир первого класса и прибывший в родные пенаты счастливый обладатель американского паспорта, Гурьев был избавлен от томительного ожидания в очереди к окошку INS.[62]Офицер иммиграционной службы не слишком внимательно пролистал синюю книжицу с муаровыми страницами и украсил шестнадцатую по счёту печатью о прибытии:

— Добро пожаловать домой, сэр.

Ну, ещё бы, подумал Гурьев. Паспорт отличный, Такэда постарался на славу. Настоящий американский паспорт. Японский Генштаб – это вам не салочки.

— Спасибо, — Гурьев улыбнулся и, подхватив свой диковинный чемодан – на колёсиках! — и длинный тубус, похожий на те, что используют для перевозки чертежей, устремился к выходу.

Чёрт их разберёт, этих молодых богатых бездельников, лениво подумал офицер. Шляются по всему свету… Ишь ты, кофр себе какой завёл… А вообще, неплохая мысль. Интересно, что забыл этот здоровый бугай у косоглазых? Судя по загару, проторчал там чёртову уйму времени. Небось, всю одёжу там, у косоглазых, истрепал, — вон, вырядился, точь-в-точь, как косоглазые из своего вонючего квартала. (То, что в упомянутом квартале было чище, чем в его собственном районе, таможенника ничуть не волновало. Он никогда не бывал в японском квартале – и никогда не собирался.) Мне бы его заботы, вздохнул офицер, ставя очередной штамп в очередной документ.

В здании Гурьев немедленно направился к железнодорожным кассам. Ему нужно было как можно скорее попасть в Нью-Йорк, где, по мнению Городецкого, можно было с большой вероятностью найти того или тех, к кому попало кольцо. Хорошо бы Сан Саныч угадал на этот раз, подумал Гурьев. Столько лет прошло.

Слова железнодорожного служащего не вселили в него оптимизма: предстояло провести в дороге не менее трёх суток.

— А побыстрее никак невозможно? — Гурьев нахмурился.

— Только аэропланом, сэр, — пожал плечами служащий.

— Какая интересная мысль, — восхитился Гурьев. Надеюсь, аэроплан мне покупать для этого не придётся, подумал он. — А где я могу навести справки на этот предмет?

Кассир посмотрел на Гурьева с некоторым удивлением, — видимо, странное произношение сбило его с толку, — и кивнул головой вправо:

— Во-о-о-н там. «Юнайтед Эйр Лайнз», сэр. У них целых два рейса в день, — он вздохнул.

Скоро никто не будет ездить поездами, грустно подумал кассир. Вот и этот непонятный парень с причёской «хвостиком», одетый в какое-то непонятное тряпьё, торопится. Все торопятся. Что же это стала за жизнь, — никто не желает просто сидеть в комфорте и смотреть в окно на проплывающие мимо горы, леса и поля… Все торопятся… Надо, наверное, искать себе другую работу, с такими скоростями, того и гляди, окажешься на улице без гроша… Парень, словно прочитав его мысли, улыбнулся во весь рот – ух, зубы-то какие у этих богатых, промелькнуло в голове у кассира, — и положил на стойку аккуратно свёрнутую в трубочку десятку:

— Благодарю вас за удачную идею, сэр. Хорошего дня, — и парень испарился.

Отличные чаевые, подумал кассир, сноровисто пряча деньги. Ты и вправду спас мой день, парень…

Милая девушка в синей униформе и пилотке с серебряными крылышками нежно улыбнулась Гурьеву, — правда не сразу, а лишь после того, как опомнилась закрыть рот, вдоволь напялившись на клиента:

— Чем могу помочь вам, сэр?

Ничего, ничего, дорогуша, дай мне до места добраться, подумал Гурьев, там я приведу себя в порядок. А пока придётся потерпеть такого… Я же не виноват, что в Токио невозможно найти приличного европейского платья на мою комплекцию. А времени сидеть и ждать, пока скроят и сошьют, нет ни минуты. Вот совершенно.

— Билет до Нью-Йорка. В один конец. Первым классом. Если можно, то прямо сейчас.

Слишком экстравагантен даже для богача, подумала девушка. Вон, как вырядился.

— Пожалуйста, сэр. С вас триста тридцать девять долларов и девяносто центов, сэр. Пожалуйста, поставьте ваш чемодан на весы. Благодарю вас! Прошу прощения, сэр, за вес багажа придётся доплатить…

— Когда летим? — Гурьев выложил перед девушкой ещё две двадцатки.

— Через четыре часа, сэр, — сказала девушка, кинув взгляд на висящий на стене огромный циферблат с причудливыми стрелками. — Время в пути ровно двадцать часов, семь посадок.

— Надеюсь, можно будет хотя бы вытянуть ноги, — пробурчал Гурьев.

— О, не волнуйтесь, сэр. Это новейший «Боинг», модель 247, рассчитанная на десять пассажиров, — девушка зарделась от гордости за компанию. — Кроме того, к вашим услугам ланч, обед и ужин, сэр. Шампанское и спиртные напитки для пассажиров первого класса – бесплатно.

— А как же сухой закон?

— Его только что отменили, сэр!

Какая жалость, что я не пью, подумал Гурьев. А так – назюзюкался бы до полной невменяемости. Тогда уж точно не стал бы выходить из аэроплана.

— Счастливого пути, сэр!

— Счастливо оставаться, красотка, — Гурьев подмигнул девице и направился к стоянке такси, чтобы отбыть на аэродром.

Выбравшись на свежий воздух, Гурьев вдохнул с явным облегчением. Самой значительной трудностью путешествия на пароходе было пристроить беркута. Деньги, конечно, творят чудеса, но тут уж понадобились почти невероятные усилия. Но теперь всё позади. Гурьев посмотрел на мачту, на которой сидел Рранкар, и мысленно погрозил ему кулаком. Беркут тотчас же взмыл вверх. За эти годы, как подозревал Гурьев, мозг Рранкара перестал быть обыкновенным мозгом хищной птицы. Молния, так повлиявшая на него самого, что-то сделала и с Рранкаром. Чёртов беркут иногда просто вгонял Гурьева в ступор своими «размышлениями». Во всяком случае, беспокоиться о нём следовало бы куда больше, останься Рранкар обыкновенным беркутом, пусть и большим. Таким большим.