Зеркальный вор - Мартин Сэй

— Понятно, сейчас проверим, — отвечает голос. — Какую вещь вы потеряли?

— Запонку, — говорит Кёртис. — Золотую с черным камнем.

— Вы помните, в каком номере и в какие дни вы останавливались?

— Это был номер семнадцать девяносто семь, — говорит Кёртис. — Я провел там всего одну ночь… дайте вспомнить… в уик-энд перед Марди-Гра.

— О’кей, — щебечет она, — если вы минутку подождете на линии, мы все проверим.

Щелчок. Играет песня «Иглз». После первого куплета и припева вновь раздается щелчок.

— Простите, вы не могли бы назвать свое имя? — говорит девушка.

— Меня зовут Альбедо, — говорит Кёртис, — но я не уверен, что номер был зарезервирован на мое имя. Я был с группой.

— Для вас есть хорошая новость, мистер Альбедо. В нашем реестре значится подходящая под описание запонка, найденная второго марта. Теперь остается кое-что уточнить в службе безопасности. Подождите еще немного.

Возвращаются «Иглз». Затем их сменяют «Флитвуд Мак», а тех, в свою очередь, Нора Джонс. Кёртис упирается лбом в стену, смыкает веки и внезапно слышит голос у себя за спиной:

— Эй, вы Кёртис Стоун?

Он разворачивается в момент как ужаленный.

— Да, — бормочет он.

Это смотритель парка — точнее, смотрительница, — и вид у нее не очень-то дружелюбный.

— Звонил ваш таксист, — говорит она. — Он едет сюда. Сказал, что будет примерно через два часа.

— Хорошо, — говорит Кёртис. — Спасибо.

— Связать вас с ним?

— Я не могу прямо сейчас, извините. Спасибо.

Смотрительница закатывает глаза с гримасой типа «ну и фиг с тобой», после чего удаляется. Кёртис вытирает щеку и снова упирается лбом в стену. Вспоминает Деймона в кафе «Пенроуз»: «Тут ведь нет никакой опасности. И никто не нарушает закон». Кёртис кривится. Нора Джонс перетекает в Элтона Джона. Раздается щелчок.

— Мистер Альбедо?

— Да, я слушаю.

Теперь голос девушки звучит озабоченно, и Кёртис догадывается, что сделал звонок не впустую.

— Прошу извинить за задержку, — говорит она. — Со мной сейчас на связи офицер Рамирес из службы безопасности отеля. Он объяснит ситуацию с вашей запонкой. О’кей? Офицер Рамирес?

Вступает другой голос:

— Алло? Мистер Альбедо?

— Да, это я.

— Я навел справки относительно вашей запонки, и выяснилось, что она действительно числится в нашем реестре — найдена второго марта в номере семнадцать девяносто семь, — но сейчас ее уже нет на складе забытых вещей. Вы знаете кого-нибудь, кто находился с вами в том номере и потом мог ее востребовать?

— Ну, так с ходу сказать затруднительно, — говорит Кёртис. — Мне нужно вспомнить. А разве у вас не ведется учет тех, кто забирает утерянные вещи?

— Такой учет ведется, но, к сожалению, с бумажными формальностями иногда бывают сбои. И вот еще что… раз уж вы позвонили, мистер Альбедо. Вы не будете против, если я попрошу вас ответить на пару вопросов касательно некоторого ущерба, причиненного имуществу отеля в данном номере?

Кёртис отключается. Он еще долго стоит перед таксофоном с трубкой в руке и кладет ее на рычаг лишь после того, как та начинает издавать противный писк. Прокручивает в голове разные сценарии. Сравнивает вещи, которые никогда ранее не отделял друг от друга и не оценивал в сопоставлении. И каждый раз приходит к одному и тому же результату.

Под конец он думает: «Значит, вот как я помогаю Стэнли. Вот к чему это все привело».

Он снова берет трубку, набирает номер. Несколько длинных гудков. Потом голос его отца на автоответчике. Кёртис начинает говорить, еще его не дослушав.

— Па, я знаю, что ты там. Это Кёртис. Возьми трубку.

Щелчок, и вновь отцовский голос, но уже громче и чище.

— Что случилось, Кёртис? — спрашивает он. — Что-то не так? У тебя проблемы?

Слеза скатывается по левой щеке Кёртиса и оставляет темный кружок на его ботинке. Изначально черные, ботинки теперь порыжели от пыли и грязи. Шнурки сплошь облеплены колючками и напоминают мерзких иглокожих существ, которым впору ползать по глубоководным рифам, а не шататься по пустыне.

— Все нормально, — говорит Кёртис. — Я в порядке.

— Я не спрашивал, в порядке ли ты, малыш. Я спросил: в чем твоя проблема?

Кёртис тихо смеется:

— Вообще-то, проблем полно. Но неразрешимых нет. Извини, что втягиваю тебя в это, па, но я тут совсем закрутился. Сейчас не могу вдаваться в детали, но прошу тебя кое-что сделать. Это тебе понравится, но отнимет совсем немного времени.

В наступившей тишине Кёртис ощущает на том конце линии сильнейший наплыв негативных эмоций — как река перед плотиной во время паводка. А когда в трубке вновь раздается голос, Кёртис явственно слышит в нем напряжение от усилий, с которыми отец сдерживает этот натиск. Вот за такие вещи он и любит своего старика.

— Хорошо, — говорит отец. — Что я должен сделать?

— У тебя есть под рукой бумага и ручка?

— Да.

— О’кей, — говорит Кёртис. — Пожалуйста, позвони в полицию штата Нью-Джерси.

Когда в дверях появляется Саад — в сандалиях, рабочей рубашке с закатанными рукавами и штанах цвета хаки с грязью на коленях, — он застает Кёртиса врасплох, поскольку на стоянке перед пунктом помощи нет никаких такси.

— Сегодня у меня выходной, — говорит Саад, — так что я прибыл на своей личной машине. Когда ты позвонил, я был дома, чинил крышу. Что у тебя с глазом? Дать тебе капли? У меня есть визин.

Он направляется к припаркованной в сторонке белой «хонде» и открывает перед Кёртисом заднюю дверь.

— Счетчика здесь, конечно же, нет, — говорит он. — Расстояние я посмотрел по карте. Тебе это будет стоить полтораста долларов. Годится? Надеюсь и на чаевые.

— На этот счет будь уверен, — говорит Кёртис, забираясь в машину. — Мне жаль, что оторвал тебя от важных дел.

Саад захлопывает пассажирскую дверь и небрежно отмахивается.

— Тебе не о чем жалеть, — говорит он. — Я же сказал, что в момент твоего звонка чинил крышу. А что я делаю сейчас? Я катаюсь на машине среди великолепных гор. Быть может, ты дашь мне хорошие чаевые, и на эти деньги я найму рабочих для починки крыши, про которую мне все уши прожужжала жена. Так что я как раз очень рад твоему звонку. И когда мы выберемся из этих проклятых гор, которые глушат сигнал, я поймаю отличную джазовую радиоволну. Ты не против?

«Хонда» сворачивает налево и вскоре пересекает западную границу парка. Радио начинает подавать признаки жизни, а пейзаж становится менее суровым.