Пятая профессия - Лоренсо Сильва

— Идеально, Таро-сэнсей.

Сэвэдж внимательно наблюдал за Акирой, стараясь копировать все его движения. Перед тем, как улететь из Америки, Акира постарался объяснить тонкости чайной церемонии. Священная традиция ее восходила к четырнадцатому столетию. Вдохновленная дзен-буддизмом ритуальная церемония должна была вызывать чувство чистоты, спокойствия и гармонии, известной у японцев как ваби. Настоящая церемония длилась несколько часов подряд и включала в себя несколько перемен, сервировок, сопровождаемых различными съестными блюдами. Каждую сервировку церемониймейстер начинал с добавления в чай горячей воды и помешивания его в бамбуковом чайничке. Разговор сводился к ненавязчивым, приятным темам. Участники церемонии чувствовали себя освобожденными от бремени и давления окружающего мира.

Но на сей раз церемония была сведена к минимуму. Чисто по необходимости. Но уважение к ритуалу все равно осталось. Уловив серьезность Акиры и его сэнсея, Сэвэдж отложил до времени вопросы и поднес к губам прозрачную чашку, вдыхая аромат дымящегося чая и отпивая чистую, изумительно пахнущую жидкость.

— Мой дух чувствует успокоение, Таро-сэнсей, — сказал Сэвэдж и поклонился.

— Чай успокаивает мою душу, тушит пожар жажды, — добавила Рэйчел. — Аригато, Таро-сэнсей.

Таро усмехнулся.

— Мой высокочтимый ученик, — кивнул он в сторону Акиры, — неплохо вас подготовил.

Коричневое лицо Акиры залилось красной краской. Он униженно опустил голову.

— Так редко можно встретить цивилизованного гайдзина. — Таро улыбнулся и поставил чашку с чаем. — Вот тут Акира упомянул, что в этом здании есть библиотека. Большинство сэнсеев не дозволяют своим ученикам читать. Мысли препятствуют действиям. Слова заражают рефлексы. Но незнание само по себе является врагом. Факты могут стать оружием. Я бы никогда не позволил своим ученикам читать фантастику. Романы, — он сделал рукой пренебрежительный жест, — тоже. А вот поэзия — дело другое, и я всячески поощряю в учениках стремление к композиции, предлагаю им самим сочинять хокку, изучать произведения таких классиков, как, например, Мацуо Басе. Но мои ученики больше всего читают вещи информативного толка. Исторические книги — в большинстве своем историю Японии и Америки. Сочинения по оружию — как древнему, так и современному. Строения замков, детекторов вторжения, электронного наблюдения и различных инструментов их непосредственного ремесла. Еще — языки. Я настаиваю на том, чтобы, кроме японского, мои ученики знали еще три языка, один из которых обязательно дожжен быть английским.

Сэвэдж украдкой глянул на Акиру, наконец, поняв, почему его соратник настолько хорошо знает его родной язык. “Но почему такой упор на английский? — удивился Сэвэдж. — Потому, что это общенациональный язык, на котором разговаривают во всем мире? Или же потому, что Америка победила Японию во Второй мировой войне? Почему выражение лица Акиры стало таким печальным, стоило Таро упомянуть о знаниях его учеников американской истории и английского языка?” Таро замолчал и отпил чай.

Акира пристально наблюдал за своим сэнсеем. Решив, что на данный момент его учитель не собирается больше ничего говорить и что вставить в молчание свою реплику будет вполне уместным, он решил предложить свое объяснение услышанному.

— Когда мне было десять лет, — сказал Акира, — отец привел меня к Таро-сэнсею и отдал к нему, чтобы я изучал боевые искусства. Пока я учился в высшей школе, я приходил сюда пять раз в неделю на двухчасовые занятия. Дома я благоговейно повторял то, чему меня научили здесь. Большинство студентов мужского пола совмещают занятия в высшей школе с интенсивной домашней подготовкой, полностью отдавая себя стремлению сдать приемные экзамены в университет. Это начинается в феврале или марте и называется “экзаменационным адом”. Провалиться на экзаменах в университет, в особенности в Токийский, — означает покрыть себя несмываемым позором. Но когда мои занятия с Таро-сэнсеем стали чрезвычайно интригующими и захватывающими, я понял, что вовсе не стремлюсь попасть в университет и что его институт вполне способен стать моим университетом. Несмотря на всю мою ничтожность, Таро-сэнсей принял меня для дальнейшего обучения. В свои девятнадцать лет я вступил сюда с несколькими необходимыми вещами и не выходил из этого здания в течение четырех лет.

Пальцы Сэвэджа сильно сжались на чашке. Повернувшись к Рэйчел, он увидел, что удивление, написанное на ее лице, выражает и полностью передает и его чувства.

— Четыре года? — он был очень удивлен.

— Умеренное количество времени, если припомнить главную цель, — пожал плечами Акира. — Стремление стать самураем. В наш продажный и бесчестный двадцатый век единственная возможность для японца посвятить себя благородным традициям своей нации и стать самураем — присоединиться к пятой профессии. Стать современным эквивалентом самурая. Исполнительным защитником. Потому что сейчас, как и в прошлом, самурай без хозяина — это воин, у которого нет цели, несостоявшийся, бесцельно слоняющийся бродяга, попросту говоря, ронин.

Сэвэдж еще сильнее сжал чашку, но, опасаясь раздавить хрупкий фарфор, несколько ослабил хватку.

— И все эти мужчины в додзе…

— Лучшие, ученики Таро-сэнсея. Многие из них вскорости должны сдать выпускные экзамены — после четырехлетнего обучения у моего учителя, — ответил Акира. — Ты вправе сравнить их с монахами. Или отшельниками. Кроме бакалейщиков и других торговцев, поставляющих сюда необходимое, аутсайдерам не разрешен вход в это здание.

— Но ведь входная дверь открыта, — сказал Сэвэдж. — Так же, как и дверь, ведущая в додзе. Если честно, то я даже замка не видел. Сюда любой может зайти.

Акира покачал головой.

— На каждой двери есть скрытый замок, управляемый электронно, хотя сегодня — это правда — двери были оставлены открытыми. На тот случай, если бы моим врагам захотелось отправиться за мною в это здание. Приманка. Чтобы их можно было захватить в плен и допросить. Сама лестница является ловушкой, стоит только запечатать дверь.

Сэвэдж поджал губы и кивнул. Таро тихо вздохнул.

Акира поверялся к нему, поняв, что наставник хочет говорить.

— Несмотря на то, что мои ученики отделены от внешнего мира, — сказал он, — они живут, все о нем зная. Пользуясь средствами печати — журналами, газетами — и телепередачами, они узнают обо всех текущих событиях. Но в этом уединенном месте они учатся постигать настоящее с такой беспристрастностью, как и прошлое. Они отстоят от него — наблюдатели, но не участники событий. Потому что лишь объективный защитник эффективен. Сущность самурая — оставаться нейтральным, без надежд, поддерживая спокойствие своей сущности.

Таро поразмыслил над собственными словами, склонив на бок голову, а потом отпил чай, дав таким образом остальным сигнал к продолжению разговора.

— Прошу прощения, Таро-сэнсей. Но у меня возник очередной потенциально неделикатный вопрос, — сказал Сэвэдж.

Таро кивнул, дав разрешение на продолжение.