Тайны древних цивилизаций - Тамара Натановна Эйдельман

тут что-то произошло, и Атлантида ушла под воду. Вот такая странная, непонятная история.

Дальше участники платоновского диалога уходят в совершенно другие темы, и больше к Атлантиде не возвращаются. Но есть еще один диалог, к сожалению, дошедший до нас не полностью, – диалог «Критий», где Платон подробно нам описывает этот удивительный остров, которым управляли цари, происходившие от бога Посейдона, владыки морей, и поэтому в центре острова, естественно, стоял храм Посейдона. Конечно, рассказ об острове звучит подозрительно гладко, остров описывается очень обстоятельно, но при этом с множеством удивительных деталей. Неожиданно точно знает Платон, каковы были размеры этого острова, что он был безупречно круглым, что там каналы и сколько именно их было, он описывает его мосты, гавани и его удивительное, невероятное богатство.

Если сказать коротко – на этом острове было практически все. «К услугам царей было два источника – родник холодной и родник горячей воды, которые давали воду в изобилии, и притом удивительную как на вкус, так и по целительной силе; их обвели стенами, насадили при них подходящие к свойству этих вод деревья, и направили эти воды в купальни <…>. Природа сельской местности… горы восхваляются преданием за то, что они по множеству, величине и красоте превосходили все нынешние, там было большое количество многолюдных селений, были реки, озера и луга, доставлявшие пропитание всем родам ручных и диких животных, а равно и огромные леса, отличавшиеся разнообразием пород, в изобилии доставлявшие дерево для любого дела».

И дальше он рассказывает еще и еще, множатся подробности того, какие там были растения, какие плоды, какие животные, упомянуты и живущие там слоны, которых «водилось великое множество». А надо заметить, что сами греки могли лишь с трудом прокормиться у себя в Греции: почва в Греции не слишком плодоносная, поэтому греческим полисам приходилось отправляться за море и основывать колонии в других местах, где хлеб лучше можно было выращивать, а на этом волшебном острове, оказывается, могли прокормиться все животные, даже слоны, вот сколько там всего было! И, естественно, там было золото, там было серебро, и какой-то загадочный орихалк – некий таинственный сплав с особыми свойствами. То есть там было все, что только возможно, – и флот, и торговля, и земледелие, и природные богатства.

И были там до какого-то времени замечательные цари: «Они не пьянели от роскоши, не теряли власти над собой и здравого рассудка под воздействием богатства, но, храня трезвость ума, отчетливо видели, что и это все обязано своим возрастанием общему согласию в соединении с добродетелью… Пока они так рассуждали, а божественная природа сохраняла в них свою силу, все их достояние, нами описанное, возрастало. Но когда унаследованная от бога доля ослабела, многократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее выносить свое богатство и утратили благопристойность. Для того, кто умеет видеть, они являли собой постыдное зрелище, ибо промотали самую прекрасную из своих ценностей; но неспособным усмотреть, в чем состоит истинно счастливая жизнь, они казались прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная жадность и сила».

С одной стороны, мы можем увидеть здесь рассуждения Платона о том, как надо управлять – справедливо и следуя божественным установлениям, – и тогда все будет хорошо. С другой стороны, здесь перед нами одна из многочисленных разновидностей истории о Всемирном потопе, которым наказывается человеческая гордыня. Что произошло с атлантами? Сначала цари управляли прекрасно, а потом отказались от божественного пути, очевидно, стали неправильно управлять, поддавшись безудержной жадности и гордыне. «И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, хорошо умея усматривать то, о чем мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из их обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами…»

На этом, к сожалению, диалог «Критий» обрывается, но мы можем уверенно предполагать, что дальше сказал Зевс, исходя из многочисленных других историй о всемирных потопах: что атлантов надо наказать и, значит, они погибнут. И тогда, вспоминая то, что мы знаем из предыдущего диалога Платона, наверное, начались землетрясения и вода поглотила этот остров. Вот все, что написал Платон.

В его огромном наследии рассказ об Атлантиде занимает место далеко не самое главное, но при этом Платон – это тот философ, которого читали и читают всегда. Есть философы, принадлежащие, скажем так, истории философии. Незнание того, что говорил Фалес Милетский, может быть, и пробел в образовании, но в принципе вполне можно прожить без сведений о том, что, по его мнению, в основе мира лежит вода. А Платон – это не книжка на полке, Платон живой, он живой во все времена. Это удивительный пример текста, который читали в Древней Греции его ученики, и после его смерти существовала школа платоников, а потом прошли века, и другие философы переосмысляли то, что говорил Платон, позже их назовут неоплатониками. И даже для христианских мыслителей Средневековья Платон – язычник, живший за полтысячи лет до Христа! – оставался чрезвычайно значимой фигурой…

Блаженный Августин, который очень гордился тем, что прекрасно освоил языческие науки, а потом он осознанно отрекся от них ради христианства, – именно от идей Платона отречься отказывался. Блаженный Августин просто всеми силами подтягивал Платона к христианству – и оказалось, что это возможно. И не случайно, что у Данте он находится в первом круге Ада, Данте с радостью поместил бы его и в Рай – но некрещеным туда нельзя. В первом круге Ада, где нет мучений, обитают великие мудрецы, бывшие добродетельными до появления христианства, в том числе, конечно, и Платон.

В эпоху Возрождения во Флоренции неоплатонизм достиг расцвета, его тексты переводили и изучали, даже постарались возродить платоновскую академию. Был философ Марсилио Фичино, который воскурял ладан перед бюстом Платона. Картины Боттичелли, столь прекрасно нам известные – «Весна», «Рождение Венеры», – они ведь написаны, весьма вероятно, под влиянием различных идей Платона.

И дальше, дальше – он не умирает, он всегда с нами. Одно дело – эпоха Возрождения, и совсем другое – когда в фильм Бертолуччи «Конформист», действие которого происходит во времена фашизма, герои разговаривают о Платоне, и это тоже не случайно. Я помню, что когда-то в юном возрасте я смотрела фильм «Конформист», и не могла понять, при чем тут Платон. Теперь я понимаю: дело в