История Древней Греции в биографиях - Генрих Вильгельм Штоль

Александр Македонский, Лувр

Александр, вернувшись обратно, нашел своих воинов, занятых грабежом неприятельского лагеря. Он сам взял себе роскошную ставку Дария. «Войдем сюда, — воскликнул он, — сняв с себя оружие, обмоемся от пыли сражения в бане Дария». Увидев в наполненной восточными благовониями бане различные сосуды, золотые ведра и ванны, склянки с мазями и прочее, вошел в большую, высокую ставку, которая приводила в изумление роскошью диванов, столов и столовых приборов, он, усмехаясь, сказал друзьям своим: «Вот, что значит быть царем!» В то время когда он сидел за столом с друзьями, услышал он вблизи плач и жалобы женских голосов узнал, что мать Дария, Сизигамбия, и супруга его Статира, красивейшая женщина Азии, с двумя взрослыми дочерьми и маленьким сыном находились в числе пленных и теперь предавались плачу, предполагая, что царь убит, потому что его колесница, мантия и оружие доставлены в лагерь. Александр немедленно послал к ним Леонната и велел сказать им, что Дарий жив и что им нечего опасаться, что ни они, ни Дарий не должны считать его личным врагом, что он честным боем хочет приобрести владычество над Азией и что им и впредь будут воздаваться принадлежащие им царские почести. На следующий день, в сопровождении одного только друга своего Ифестиона, Александр посетил злополучное царское семейство. Так как оба они носили совершенно одинаковую одежду и Ифестион был еще выше ростом Александра, то Сизигамбия приняла его за царя и бросилась перед ним на колени, чтобы, по персидскому обычаю, просить его о милости. Ифестион отступил, и она, поняв свою ошибку, пришла в великий ужас, думая, что поплатится за это жизнью. Но Александр с улыбкою сказал ей: «Не тревожься, мать, ведь и он Александр». Шестилетнего сына Дария он взял на руки, ласкал и целовал его. Александр свято сдержал слово, данное царскому семейству: все члены его остались при нем военнопленными, и он обращался с ними самым дружественным образом и сообразно их достоинству. Сизигамбия возымела такое влечение к благородному, рыцарскому победителю, что полюбила его как сына и позднее, при известии о кончине Александра, как говорят, добровольно уморила себя голодом.

Сражение при Иссе, бывшее в ноябре 333 года, уничтожило все огромное войско персидского царя, и теперь перед счастливым победителем открылся путь во все земли внутренней Азии. Персидский флот, который мог еще быть ему опасным в греческих водах, с тылу, также рассеялся при известии о сражении при Иссе. Дарий с небольшим отрядом пробрался через Сирию и только за Евфратом почел себя в безопасности. Вскоре после того послал он через посольство письмо к Александру, в котором предлагал ему союз и дружбу и требовал возвращения своего семейства. Александр отвечал на это горделивое письмо еще более горделивыми словами; он смотрел на себя с этих пор как на повелителя Азии и требовал, чтобы Дарий лично явился к нему с покорностью; если же Дарий, относительно обладания Азией не разделяет его мнения, то должен ожидать его в открытом поле, а не искать спасения в бегстве; он же, со своей стороны, будет искать встречи с ним, где бы он ни был. Однако Александр не тотчас вступил во внутреннюю Азию; он хотел прежде овладеть всеми береговыми землями и тогда уже, из надежного исходного пункта, вторгнуться в земли, омываемые Евфратом. Он послал Пармениона с частью войск вверх по долине Оронта, чтобы взять Дамаск, куда еще перед сражением при Иссе перевезены были персидская казна, военные снаряды, все богатые принадлежности двора персидского государя, жены, дети и сокровища персидских вельмож. Измена сирийского сатрапа предала город в его руки. Александр с главным своим войском поворотил оттуда к югу, чтобы завладеть финикийским берегом. Вся Финикия готовностью покорилась великому герою; один только город Тир захотел остаться нейтральным и не впускал его в свои стены.

Новый Тир, с тех пор как старый Тир был разрушен Навуходоносором, находился в 1000 шагах от твердой земли, на острове, имевшем в окружности полмили; он был окружен толстыми стенами с башнями, имел 80 кораблей и считался сильнейшим и богатейшим городом Финикии. Полагаясь на выгоды своего положения и на свою крепость, он дерзнул противиться победоносному войску Александра; но Александру невозможно было оставить позади себя непокоренный город. Так как он не имел флота в своем распоряжении, то решился построить плотину от твердой земли к противолежащему острову и с помощью ее атаковать город. Развалины старого Тира доставили для этой постройки камни и мусор, из ливанских кедров сделаны были сваи; царь собственноручно перенес на место работ первую корзину, наполненную землею, и тогда уже македоняне весело начали трудную работу. Когда сооружение плотины приблизилось к городу на несколько сот шагов, на конце ее воздвигнуты были две башни, чтобы отсюда метательными снарядами защищать рабочих от снарядов, которые жители Тира бросали в них с городских стен и с кораблей. Тирийцы отправили к насыпи корабль, наполненный разными горючими материалами, зажгли его и этим разрушили башни Александра и сваи, вбитые македонянами. Александр возобновил и расширил насыпь, привел из прочих городов Финикии много кораблей, к которым присоединились еще 10 родосских и около 120 кипрских судов, так что он располагал уже флотом втрое сильнейшим тирского. Тирийцы не могли противостоять ему на море; не решаясь вступать в сражение, они заперлись со своими кораблями в гаванях, из которых одна находилась к северу, другая к югу от города. Теперь плотина могла быть окончена и город обложен с моря. Толстые стены напротив плотины, имевшие 150 футов высоты и снабженные еще деревянными башнями, противостояли всем таранам, вооруженным башням и другим стенобитным машинам, а потому пришлось испытать атаку на разных других пунктах. Употреблено было всевозможное искусство и сделаны были величайшие усилия, чтобы подвезти эти машины с кораблей к самым стенам и пробить в них бреши; но тирийцы в изобретательности, искусстве и стойкости не уступали своим неприятелям. Никогда свет не видел еще осады с употреблением в дело такой силы, такого механического искусства и таких чрезвычайных планов. Наконец после семимесячных усилий, после разных неудавшихся попыток и приступов Александр назначил общий приступ. Со всех сторон к стенам Тира подступили корабли, имея на борту стрелков из лука, пращников, машины для бросания камней и прочие осадные принадлежности и снаряды. На одно место, в южной части города, Александр обратил особенное внимание: здесь действовал он лично и ему удалось открыть продольную брешь. Пошли на приступ. Адмет, предводитель ипаспистов, первый был на стене и первый пал в битве; с удвоенною яростью устремились за ним верные его воины, и Александр был впереди всех. Вскоре тирийцы были вытеснены из пролома, взята была башня, за нею другая, стены были заняты — и все устремилось в город, к царской крепости. Между тем финикийские корабли Александра проникли в южную гавань, а кипрские корабли штурмовали северную и тотчас завладели ближайшими пунктами города. Тирийцы отступили от стен и ожидали перед Агенорионом — святынею основателя Тира — отовсюду наступающего неприятеля. Тут произошла страшная схватка ярости с отчаянием, из которой македоняне вскоре вышли победителями. Восемь тысяч тирийцев оросили землю своею кровью. Тем из них, которые искали убежища в храме Геракла, — это были царь Аземилк, высшие сановники города и некоторые карфагеняне, прибывшие по случаю Тирских празднеств, — Александр даровал милость. Все прочие были проданы в неволю, а некоторые — распяты на кресте. Упорство тирийцев и чрезвычайные усилия, употребленные к покорению их, особенно же варварская жестокость их в обращении с пленными македонянами, сильно озлобили Александра и все войско его и приготовили им такую тяжкую участь. Город вновь был населен финикийцами и киприотами и занят был македонским гарнизоном. С этих пор он служил главным военным пунктом на этом берегу моря.